Александр Карасимеонов - Двойная игра

Я снял отмычку с кольца и просунул ее в скважину.

В этот момент внутри послышался скрежет металлического предмета по цементу.

Я нашел угол поворота, резко повернул отмычку и пнул дверь. Затрещав под ударом, она отодвинулась. В образовавшееся отверстие хлынул свет, и я увидел в двух метрах от себя Красена Билялова, сидевшего на корточках с железным прутом в руках. Ослепленный внезапно хлынувшим светом, испуганный и растерянный, он, щурясь, смотрел на меня. На неожиданность я и рассчитывал.

– Билялов, вы арестованы, сопротивление бесполезно!

В таких случаях я сам не узнаю своего голоса. Он медленно поднялся, глядя мне в глаза, еще не совсем понимая, что произошло. Я отступил на шаг.

– Брось прут!

Он взглянул на свою руку, словно только сейчас осознав, что держит в ней что-то, и прислонил прут к стене. Я знал, что он будет находиться в моей власти и слушаться моих приказаний всего несколько секунд и что надо спешить, пока он не опомнился и не перестал повиноваться.

– Выходи!

Кажется, он не совсем понимал, что делает. Он вышел машинально, с застывшим лицом, не сводя с меня глаз.

– Стой! – крикнул я. Он остановился.

– Лицом к стене!

Он подчинился, но старался повернуть голову, чтобы видеть меня боковым зрением. Я приблизился к нему, чтобы обыскать на предмет оружия. В этот момент он ударил меня локтем по лицу. Оправа очков впилась мне в глаза, причиняя острую боль. В следующее мгновение я вцепился ему в руку. Он бросился к лестнице, увлекая за собой и меня. Сломанная оправа очков распалась. Я открыл глаза – они не были повреждены – и тут получил второй сильный удар, в диафрагму. Билялов словно обезумел и, похоже, не контролировал свои движения. Тяжело дыша, он то бросался вперед и вниз, то вдруг замирал на месте, вырывая свою руку из моих в неистовом желании освободиться.

Я ударил его ребром ладони в поясницу. Он согнулся пополам, и его правое плечо подскочило вверх. Одним движением я резко вывернул ему руку. Это испытанный прием, который, однако, редко применяется. Он исключает всякое сопротивление. Боль в плечевом суставе так сильна, что человек может потерять сознание.

Билялов, взревев, осел на ступени.

Я вытащил из внутреннего кармана плоскую металлическую коробочку, с которой никогда не расстаюсь. Открыл ее. Блеснули тонкие, как проволочки, дужки очков, два толстых сверкающих стекла.

Восемнадцатого декабря – почти месяц спустя после смерти Ангела Борисова – теплый южный ветер сдул туман с улиц города. Как круглая дыра, в черном небе светился полный оранжевый диск луны.

Я снял очки и так, без очков, пошел дальше. Левая бровь и скула у меня были рассечены. Троянский посоветовал мне обмотать оправу очков ватой, но я не сделал этого, на улице маскарад был ни к чему. Не стал я и заклеивать царапины. Без очков удобнее. Мне даже стало приятно, когда я понял, что могу без них обойтись. Я держал их в кармане, как инструмент, которым в любой момент могу воспользоваться, чтобы облегчить себе работу. Человек с нормальным зрением лишен такой возможности.

Приближалась полночь. Улицы были безлюдны и тихи.

В мягком воздухе ощущалось движение. Перемена в природе совпала с концом истории. Как на сцене.

В ближайшие дни я закончу работу над делом, напишу заключение, передам папку в прокуратуру.

Доклады, описания, дополнения, протоколы допросов, протоколы осмотра места происшествия, фотографии.

Вещественные доказательства. Веревка. Бритва. Снимки с отпечатками пальцев. Подпись под признанием вины. Место и мертвым и живым будет точно определено. Ветер нагонит облака. Может быть, принесет и снег.

Я шел по широкому бульвару, по которому пролегали рельсы. На остановке меня нагнал гремящий пустой трамвай. Я не стал садиться в него. Я должен один пройти тот путь, что лежит передо мной. Должен освободиться от всего, чем я жил последние дни, чтобы мир потерял свои резкие очертания, – может, для этого я и снял очки.

Бульвар привел меня на окраину. Я шел уже целый час, не чувствуя усталости. Приближался туннель под железнодорожным мостом. Здесь кончается трамвайная линия и начинается настоящая окраина со старыми домишками, особенно крохотными и беззащитными рядом с стоящими кое-где, как редкие явления природы, серыми многоэтажными скелетами.

Я обогнул желтое низкое, какое-то безглазое здание кинотеатра. Уже отсюда метров за сто виден угловой дом, в котором живет Неда. Я надел очки в металлической оправе.