Татьяна Полякова - Предчувствия ее не обманули

– Так, – собравшись с силами, сказала я. – Завтра едем в город. Встретимся с Рудневой и выведем Ирину на чистую воду. Ей придется кое-что нам объяснить. Заодно попытаемся узнать, кто второй покупатель. Может, это хоть что-нибудь прояснит.

Женька согласилась и устроилась в постели поудобнее.

В ту ночь мы еще долго не спали, тихо переговариваясь в темноте. Меня больше интересовало, зачем стянули труп Патрикеева, Женьку – что искали в доме. Соглашаться с тем, что искали как раз труп, она категорически отказывалась. Так ничего толкового и не придумав, мы наконец уснули.

Утром Ольга Степановна поднялась рано, я слышала, как она ходит по дому, потом проснулся ее внук, двери постоянно хлопали, нечего было и мечтать, что опять усну. Окна терраски выходили на восток, от солнца она быстро нагрелась, стало душно, и я решила: пора вставать. Женька заворочалась и спросила сонно:

– Анфиса, который час?

– Половина девятого.

– Чего этим деревенским не спится? – Она села, потерла глаза и мрачно заявила: – Всю ночь мне покойники снились. Просто наказание.

Услышав наши голоса, в терраску заглянула хозяйка.

– Проснулись? Идемте чай пить.

Мы умылись во дворе под умывальником и вошли в кухню. Ольга Степановна накрывала на стол.

– Вы не беспокойтесь, – сказала я. – Мы у себя позавтракаем.

– Да какое беспокойство… Садитесь, я пироги разогрела.

Мы устроились за столом. Ольга Степановна разлила чай, посмотрела в окно, торопливо распахнула раму и сказала озабоченно:

– Куда это народ с утра несется? Неужто опять что случилось? Коля! – громко позвала она. – Коля, ты где?

Внук возник возле окна в майке и шортах, с перепачканными руками. Как выяснилось, он чинил велосипед.

– Какой-то дядька к ихнему дому побежал, – кивнул он на нас. – А за ним полдеревни.

– Какой дядька?

– Откуда я знаю. Он ругается, а остальные так бегут.

– Что делается, – всплеснула Ольга Степановна руками.

Не доев пироги и не допив чай, мы с Женькой устремились к тетушкиному дому. Я ожидала чего угодно: появления нового трупа или возвращения старого, но, как всегда, не угадала. Впереди нас бежал внук Коля, забыв про велосипед, за ним мы с Женькой, замыкающей была Ольга Степановна. Оглянувшись, я увидела, что со стороны деревни еще народ подтягивается, и увеличила темп.

Вскоре мы наблюдали довольно забавное зрелище. Возле нашей калитки стоял мужик лет шестидесяти, в джинсах на два размера больше, чем следовало, подхваченных солдатским ремнем, клетчатой рубашке, потерявшей свой цвет от многочисленных стирок и вытертой на локтях до дыр, и стоптанных ботинках с развязанными шнурками. В общем, по виду вроде бы обычный бомж, правда, со странностями. И джинсы и рубашка были чистыми. Окладистая борода и седая шевелюра делали его облик благородным, несмотря на подозрительную красноту носа и мутный взгляд. Я почему-то решила, что мужик своих вещей лишился и оделся в то, что подали добрые люди.

На плече у него висел рюкзак, с каким дети ходят в школу, что только подтверждало мою догадку. Стоя спиной к калитке, он обращался к толпе с вдохновенной речью. Человек десять слушали его, кивая и переговариваясь. Впереди стояли Надежда Николаевна и мужичок в тельняшке. Надежда Николаевна растерянно смотрела на оратора и время от времени повторяла с обидой:

– А говорили, будто он пропал.

Сообразив, что трупы отменяются и народ собрался послушать бородатого, я тоже уделила внимание его речи.

– Вот что делается на белом свете, – произнес он. – Из родного гнезда выгнали. Не успели покойницу на погост снести, а здесь уже чужие люди хозяйничают. Оставили человека без крова и средств к существованию.

– Иваныч, – всплеснула руками наша соседка, пробившись в первые ряды. – Да что ж ты такое несешь? Как тебе не стыдно?

– Ты не встревай, Степановна, еще разобраться надо, кто денежки супруги моей прикарманил, что она на свой смертный час откладывала.

– Ах ты, бесстыдник, – рявкнула Ольга Степановна, уперев руки в боки. – Да как у тебя язык повернулся…

Ясно было, что еще чуть-чуть и дело дойдет до рукоприкладства, причем мужику в предполагаемом поединке ничего, кроме полного и безоговорочного поражения, не светит. Был он узкоплеч и вообще производил впечатление голодающего и рядом со статной Ольгой Степановной выглядел заморышем.

– Уж так и повернулся. А то я не знаю, к чему ты супругу мою подбивала.

– Так скажи, чтоб и я знала.