Андрис Колбергс - Трехдневный детектив

В каких — нибудь двацати-тридцати километрах от Риги, вблизи от того места, где Марков ночевал, его остановил владелец «Запорожца» и попросил нажать на педаль акселератора, пока он сам — шваль, скотина подлая! — ручкой заведет машину. Марков, конечно, помог, и мотор очень скоро заработал.

Как и следовало ожидать, лица человека Марков не помнил. Темно было. Помнит только, что мужчина был, примерно, его роста.

Если Марков не врет, а, кажется, он не врет, преступник обеспечивал себе алиби. Он позаботился о том, чтобы милиции попались отпечатки пальцев другого человека, и следователям просто чертовски повезло, что Марков когда-то уже был судим и потому отпечатки его пальцев имелись в картотеке. Конечно, после восторга, который они испытали, решив, что преступник у них в руках, случившееся скорее походило на неудачу, но и в этой неудаче было рациональное зерно — преступник обеспечивал себе алиби. Значит, он в известной степени был уверен, что раньше или позже попадет, а, может быть, и уже попал в поле зрения следователей. Он предполагал, что угон машины могут связать с ним. Но самое главное — пытался создать впечатление, что выехал из Риги, значит, в действительности, он не тронулся с места. Такой хитрый человек не мог не понимать, что, добывая отпечатки пальцев Маркова на руле, он в известной мере рискует. Гораздо проще было бы не оставлять вовсе никаких отпечатков, но ему нужно было алиби и он пошел на риск. Этим сознательным риском и объясняется тот факт, что Марков не может описать его внешность: преступник не доказывался, держался в тени, и если какое-то время он не мог укрываться за автомашиной, то стоял в темноте. Да, он сознавал степень риска!

Конечно, нельзя совсем исключить, что Марков врет. Теоретически он мог успеть отвести и спрятать в лесу «Запорожец», мог пройти десять километров до Огре, мог сесть в поезд и вернуться в Ригу за своей автомашиной, но во всем этом было слишком мало смысла. С таким же успехом он мог бросить «Запорожец» на любой улице Риги и ехать дальше на своем грузовике, потому что ему незачем было создавать впечатление, будто он вырвался из блокированного города Скорее наоборот.

Алвис послал Конраду телефонограмму, где изложил свои соображения, и поехал в аэропорт.

Солнце уже склонилось к закату, автомашины спешили к городу, как муравьи к родной куче, чтобы с темнотой быть на покое. Мелкий сброд вышел на охоту; на дверях ресторанов появились таблички с надписью: «Свободных мест нет»; из Юрмалы с мокрыми купальниками, плотно спрессованные в вагонах электричек, возвращались жизнерадостные отдыхающие; цветочницы на углу улицы Меркеля продавали последние цветы; а в парках уже целовались первые парочки. В этот вечерний час к министерству внутренних дел подошла дежурная машина. В нее сел солидный пожилой мужчина в парусиновой куртке и простых сандалиях. В зубах у него была трубка.

— Куда поедем, товарищ полковник?

— В Дони. — И почти тут же спросил: — Вам не мешает, что я курю?

— Я тоже этим грешу.

— Да, бывает все же польза и от грехов ближнего.

Эти несколько часов, которые прошли после телефонограммы Алвиса из Минска, Конрад провел, закрывшись в кабинете. Он не отвечал ни на стук, ни на телефонные звонки. Он только заваривал чай, пыхтел трубкой и, развалясь в мягком кресле, о чем-то размышлял. Выражение его живого лица все время менялось — то оно озарялось радостью, то омрачалось сомнением. Он словно блуждал в лабиринте мыслей, бродил впотьмах, ощупывал стены, и каждый боковой ход оживлял в нем надежду выбраться, но через миг он в очередной раз понимал, что ошибся. И он шел дальше, опять на ощупь.

Потом Конрад перебрался за письменный стол. Взял лист бумаги, нарисовал на нем человека. Со спины. От бедер до линии плеч. Наметил ребра и позвоночник. Приблизительно. Потом, подумав, приколол лист к заключению медэксперта. И отпихнул на самый край стола.

Потом он достал из ящика гильзу охотничьего патрона двенадцатого калибра и кулек с пятимиллиметровой картечью. Несколько раз насыпал картечь в гильзу, оттуда высыпал ее на стол, пересыпал и насыпал опять. Затем он отложил три картечины, остальными наполнил гильзу, потряс, чтобы улеглись ровнее, и, когда это не удалось, на лице появилось удовлетворение.

Все получилось так, как говорили ему охотники, — в гильзу входит шестнадцать картечин и располагаются они по четыре одна над другой.

Затем Конрад вернулся к своему рисунку и заключению экспертизы. В заключении эксперт указал входные отверстия тринадцати дробинок, и Конрад отметил их крестиками на своем рисунке. Теперь стало видно, что убийца находился не прямо за спиной жертвы — выстрел был произведен под небольшим углом и все раны располагались слева от позвоночника. Значит, три картечины прошли мимо левого бока Лангерманиса.