Наталья Никольская: Под стук колес

– Хватит! Присосалась! – он заржал.

– Долго еще работать? – спросила я своего соседа шепотом.

Тот повернул голову, посмотрел на меня своими карими когда-то глазами (теперь они были помутневшими), и я поняла, что он не совсем отупел здесь: во взгляде таилась неимоверная тоска.

– Сейчас отдыхать будем несколько часов, – произнес он также шепотом. – Потом работать с четырех до темноты. Потом спать. А утром, с четырех утра, снова на работу. Но ты лучше молчи.

Всех повели с поля обратно в конуру. На земляном полу были накиданы какие-то тюфяки, подобия матрацев и просто цветные тряпки. Все они были грязные и измызганные. Люди ложились на это тряпье, причем у каждого было свое место. Я в изнеможении опустилась в углу и тотчас вырубилась.

Буквально через мгновение, как мне показалось, раздалась грозная команда:

– Подъем!

Все тут же встали и начали выходить на улицу. У меня не было сил подняться.

– Вставай, вставай, – подошел ко мне парень, с которым я разговаривала на поле, и стал тянуть за руку. – Да вставай же ты!

Я с трудом поднялась, опираясь на его руку. Усталость моя никуда не делась, наоборот, она наваливалась все сильнее.

– Работать иди! – просунул голову в конуру мужик с автоматом, выволакивая меня наружу.

Снова потянулись долгие часы работы под испепеляющим солнцем. Интересно, сколько сейчас градусов? Мне казалось, что под восемьдесят, не меньше. А в Тарасове… Нет, про Тарасов лучше не думать. Иначе расстроишься совсем, расплачешься, а это ни к чему вовсе.

Терпеть уже не было сил. Я не понимала, как эти люди спокойно делают свою работу, механически, как роботы, лишенные человеческих чувств.

От солнца некуда было деваться, оно палило, жгло, выжигая все внутренности. Язык стал совсем сухим и жестким и не умещался во рту. Голова кружилась, ноги подгибались. Какое, интересно, сегодня число? Сколько я пробыла без сознания?

– Какое сегодня число? – спросила я парня, работавшего рядом.

– Не знаю, – прошептал он спекшимися губами.

– Давно ты здесь?

– С неделю… наверно. Хотя кажется, что всю жизнь. Но ты молчи, молчи! Потом поговорим.

– Тебя как зовут? – все-таки спросила я.

– Виктор, – сказал он, повернув ко мне лицо, на котором выделялись воспаленные глаза.

– А я Ольга.

Он не ответил.

Наверное, от наркотика, который мне вкололи, я еще не совсем пришла в себя. Голова кружилась, очень хотелось лечь. К тому же меня начало тошнить. Я сдерживалась, сколько могла, старалась глубоко дышать, но потом не выдержала: ноги подкосились, рот стал наполняться невесть откуда взявшейся слюной, я опустилась на траву, и меня вывернуло наизнанку.

– Что там такое? – раздался громкий голос.

– Плохо ей, солнечный удар, – тихо ответил Виктор.

– Мать ее!.. – выругался спросивший, подхватывая меня под мышки. Больше я ничего не слышала: потеряла сознание.

В себя я пришла все в той же конуре. Больше в ней никого не было.

Я не стала выходить во двор, чтоб меня снова не поволокли на поле. Наверное, был уже вечер, потому что жара вроде как чуть-чуть спала. Волосы мои были влажными: наверное, меня поливали водой.

Вскоре послышался топот ног, и в конуру вошли люди, с которыми я работала на поле. Они проходили внутрь и садились на раскиданное по полу тряпье. Я сделала вид, что ничего не вижу и не слышу.

Парень, которого звали Виктор, подошел ко мне и опустился рядом. Потом положил руку мне на лоб. Я открыла глаза.

– Очнулась? – тихо спросил он меня.

Я кивнула.

– Скоро ужин, – сказал он.

Я замотала головой, показывая, что не хочу и не могу есть.

– Плохо тебе? – участливо поинтересовался он.

Я снова кивнула. Ощущение было во время качки на корабле. Встать не могла.

– Завтра, наверно, они дадут тебе отлежаться, а потом придется вставать и идти работать. А то…

– Что? – разлепила я губы, словно склеенные суперклеем.

– Пристрелят, – усмехнулся Виктор, глядя на меня невеселым взглядом.

Я снова закрыла глаза.

– Не бойся, ты, главное, работу выполняй. Тогда все будет нормально.

– Но ведь надо же вырываться отсюда! – в отчаяньи сказала я.

– Я сам над этим думаю, – вздохнул он. – Но пока возможности не вижу.

– Их же мало, – продолжала я. – А нас вон сколько! Неужели нельзя справиться?

– У них оружие, – произнес он. – А у нас ничего. К тому же вымотаны все сильно. Но мы все равно что-нибудь придумаем.

Он помолчал, потом сказал:

– Знаешь, а ты на одну мою знакомую здорово похожа. Только ее Полиной звать.