Марио Пьюзо - Омерта

Когда в ходе расследования он беседовал с Джорджетт, его поразило полное отсутствие предвзятости или враждебности по отношению к нему как агенту ФБР. Более того, ее, похоже, интересовала его работа, ей хотелось знать, какие чувства он при этом испытывает, и, пусть это и покажется странным, он откровенно отвечал на ее вопросы: он полагал себя хранителем общества, которое не могло существовать без регулирования. И шутливо добавил, что его задача — защитить таких, как она, от тех, кто стремится использовать ее в своих целях.

Ухаживание не затянулось. Поженились они быстро, дабы здравый смысл не успел подсказать обоим, что у них нет ничего общего. Он не разделял ее убеждения, она понятия не имела о том мире, в котором жил он. И уж, конечно, она не испытывала никакого благоговения перед Бюро.

Однако она прислушивалась к его аргументам, когда он ругал журналистов, размазывающих по стенке святого для любого агента ФБР человека, Джона Эдгара Гувера „Гувер, Джон Эдгар (1895–1972) — государственный деятель США, агент ФБР с 1917 г., его директор на протяжении 48 лет, с 1924 по 1972 г. Под его руководством ФБР превратилось в одну из самых влиятельных государственных служб США.“.

— Они изображают его гомосексуалистом и реакционным фанатиком. Он же был преданным делу человеком, который не верил в либеральные ценности, — говорил он. — Журналисты ставят ФБР в один ряд с КГБ и гестапо. Но мы никогда не прибегали к пыткам, мы никого не подставляли, например, в отличие от того же Управления полиции Нью-Йорка. Мы никому не подкладывали компрометирующих улик. Многие студенты оказались бы за решеткой, если бы мы не вступались за них. Правые могут их погубить, они совершенно не разбираются в политике.

Она на это лишь улыбалась, ее трогала его страстность.

— Не ожидай, что я изменюсь, — предупредила его Джорджетт. — Но если все, что ты говоришь, правда, ссориться мы не будем.

— Я и не ожидаю от тебя перемен, — ответил ей Силк. — Если ФБР повлияет на наши отношения, я найду себе другую работу. — Он не стал говорить, какая это для него будет жертва.

Зажили они счастливо, как только и могут жить два человека, полностью доверяющие друг другу.

Он всегда чувствовал себя уверенно, зная, что жена никогда не нанесет ему удар в спину. Ее радовало, что он всегда помнил о ней и в любую минуту мог прийти на ее зов.

Силк ужасно скучал по Джорджетт, если его вызывали на учебные сборы. Он даже не смотрел на других женщин, потому что не хотел кривить перед ней душой. Он предвкушал свое возвращение домой, ее доверчивую улыбку, ее податливое тело, которое будет ждать его в спальне.

Но его счастье омрачали секреты, которыми он не мог поделиться с ней, сложности, связанные с работой, близкое знакомство с изнанкой мира, где в полной мере проявлялись самые отвратительные черты человеческого характера. Если в не Джорджетт, он, наверное, просто не смог бы жить в этом мире.

Вскоре после свадьбы, еще тревожась за свое счастье, он совершил поступок, которого долго стыдился. Он поставил подслушивающие устройства в собственном доме, чтобы записать каждое слово, произнесенное женой. Пленки он прослушивал в подвале, жадно ловя не только слова, но и интонации. Джорджетт с честью выдержала проверку. „Жучки“ простояли в доме целый год. Ни разу он не услышал ни грубого, ни осуждающего слова в отношении его самого или ФБР.

Джорджетт никогда не сомневалась в нем. Она доказала это однажды вечером, когда Силков пригласили на полуофициальный обед в дом директора.

В какой-то момент директор, оказавшись наедине с Силком и Джорджетт, сказал ей:

— Как я понимаю, вы участвуете в работе многих либеральных организаций. Разумеется, я уважаю ваше право работать в них. Но, возможно, вы не понимаете, что ваша деятельность может повредить карьере Курта.

Джорджетт улыбнулась в ответ.

— Я это знаю и думаю, что Бюро совершит серьезную ошибку, если будет пенять ему за это.

Конечно, если дело примет серьезный оборот, мой муж уйдет в отставку.

Директор повернулся к Силку, на его лице отразилось изумление.

— Это правда? Ты уйдешь в отставку?

Силк не колебался.

— Да, это правда. Если хотите, я завтра же подам рапорт.

Директор рассмеялся.

— О, нет. Мы не можем разбрасываться такими людьми. — Он окинул Джорджетт оценивающим взглядом. — Должно быть, женолюбие — последнее прибежище честного человека.

Они рассмеялись этому натужному афоризму, чтобы показать свое расположение друг к другу.