Минут за десять они достигли усадьбы, волоча за собой доктора Саддака Хашиги, подгоняя его тычками. Миновали домики охраны, а около гаражей увидели открытый «Линкольн». Юнгов сел за руль, а Хашиги впихнули между ним и Карпатовым. Остальные разместились на заднем сиденье.
— Дернешься — убью! — пообещал Шелешев, приставив к спине Хашиги пистолет. — Жми к воротам.
«Линкольн» помчался по дороге. Возле ворот Юнгов резко затормозил, и трое охранников с автоматами с недоумением приблизились к машине хозяина.
— Говори, — прошептал Влад. Карпатов и Юнгов сидели с каменными лицами. Тероян сжимал в руках доставшееся ему ружье.
— Давай, открывай! — визгливо выкрикнул Хашиги на чистом русском языке. Один из охранников нажал на кнопку, и створки ворот разошлись. «Линкольн» медленно выехал, а затем, набирая скорость, помчался вдоль каменной стены в сторону второго озера.
— Вот досада! Забыл на прощанье фейерверк устроить! — сокрушенно покачал головой Шелешев. — А что это у тебя? — он взял ружье Терояна. Забавная штучка. Подари?
— Бери, — отмахнулся от него Тероян.
«Линкольн» остановился возле брошенных машин, и Карпатов за шиворот выволок Хашиги, бросив его на землю. Ногой он придавил его горло.
— Квазимодо? — Карпатов произнес только одно слово. Хашиги забился в истерике.
— Нет, нет! — закричал он. — Не я! Не я!
— Где мой сын?
— Нет, нет! Нет детей! У меня нет детей!
— Где мой сын? — повторил Карпатов. Юнгов, Шелешев, Тероян и Глория стояли чуть поодаль, полукругом. Все они были неподвижны, словно каменные изваяния, похожие на безмолвных присяжных на каком-то страшном суде. Хашиги вдруг как-то успокоился, затих, будто из него стал выходить воздух.
— Я ничего не знаю, — отчетливо, но устало сказал он. — Неужели я не сказал бы тебе сейчас, в эту минуту? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Не понимаю. Не понимаю. Не понимаю.
Карпатов немного сдвинулся, шагнул в сторону. Он вроде бы потерял всякий интерес к Хашиги. Но это было не так.
— Поедешь со мной, — сквозь зубы произнес он. — Мы вытрясем из тебя все, что ты здесь натворил.
В этот момент раздался выстрел из ружья Шелешева, и заряд влетел прямо в лоб всемогущего доктора Хашиги.
— Вот, черт! — извинительно сказал Влад. — Палец с курка сорвался. Впрочем, он этого заслужил. За то, что натворил не только здесь, но и во всей России.
Из лица Хашиги через все поры стали проступать капли крови, а само оно начало как-то трескаться, расползаться. Или это только казалось при свете вышедшей из-за туч луны? Нет, действительно что-то происходило в его мертвом теле.
— Ну, будем смотреть, как он превращается в зеленое месиво? — спросил Шелешев.
— Нет, разъезжаемся! — устало махнул рукой Карпатов, брезгливо перешагнув через страшные останки.
Глава шестнадцатая
СМЕРТЬЮ СМЕРТЬ ПОПРАВ
Субботнее утро, когда Тероян и Глория вернулись домой, гнетуще давило на сознание. Мысли тяжело ворочались в голове.
Они только что отвезли Карпатова, а с Шелешевым и Юнговым расстались еще на Ярославском шоссе. У всех у них было какое-то подавленное состояние, и каждый пребывал в томительном ожидании чего-то непоправимого. Это было ощущение преследующей их смерти. Она шла за ними по пятам и уже вдоволь насладилась своим могуществом на Медвежьих Озерах.
Тероян думал, глядя на Глорию, устало откинувшуюся в кресле: что было бы, если бы в тот день, неделю назад, он проехал бы мимо злополучной харчевни? Нет, это было невозможно, все предопределено судьбой. Сейчас она была единственным человеком в его жизни, которым он по-настоящему дорожил и которого любил. И Глория, словно почувствовав его мысли, открыла глаза — в них была все та же небесная синева, улыбнулась и сказала, что любит его. А он подумал: но почему любовь всегда так близка к смерти?
Время текло в каком-то забытье. Взглянув на часы, он с удивлением понял, что уже половина первого. Глория все так же сидела в кресле и дремала. А он? Что делал он это время? Наверное, тоже погружался в манящие бездны, исчезал из своей телесной оболочки, чтобы, растворившись в космическом мраке, равнодушно смотреть на покрытую туманной дымкой Землю. Через силу он поднялся, заварил кофе, но вкус его вызвал у него отвращение, будто он пробовал яд. И Тим вылил чашку в раковину, глядя, как расползается черная гуща, приобретая очертания уродливого, смеющегося лица, подмигивающего ему одним глазом. «Квазимодо», — вспомнил он. Если им не был Хашиги, лежащий сейчас зеленым месивом на дороге, возле своего поместья, то кто? Какая теперь разница… Может быть, его и не было вовсе? Может быть, он — всеобщая галлюцинация пораженного мозга? Может быть, все мы уже давно живем в ирреальном, зазеркальном мире, а тот, настоящий мир отнят от нас вместе с нашим разумом?
Читать дальше