Александр Трапезников - Оборотень

— Ужасно! — произнесла Глория, закрывая лицо ладонями. — Я думала, это никогда не кончится.

— Как видите — кончилось, — хмуро ответил Тероян, вытирая платком кровь на щеке. Он открыл дверцу, вылез, обошел машину. Целым сохранилось только одно стекло — там, где сидела Глория. Она вышла и села прямо на обочине, как-то сжавшись, сцепив руки на коленях, раскачивая головой.

— Ну успокойтесь, все уже позади, — сказал Тим, присев рядом с ней, обняв ее за плечо. — Они слишком глупы и подлы, чтобы одолеть нас.

Он услышал, как за спиной остановилась машина и кто-то крикнул:

— Эй! Что случилось? Вам помочь?

Тероян лишь махнул свободной рукой, не оборачиваясь. «Юнгов оказался прав, — подумал он. — Сезон охоты открыт». Но чего они хотели: напугать их, убить?

— Господи, вы порезаны, — Глория смотрела на него, чуть не плача. Она разжала его пальцы, отобрала платок, бережно прикоснулась к лицу Тима.

— Пустяки, — вздохнул он. — Могло быть и хуже.

— А вот хуже не надо. Теперь вы настоящий морской волк.

— Сухопутный, — поправил ее он.

— А можно его сделать домашним? Приручить?

— Вряд ли.

— И он всегда будет одинок?

— Наверное.

— И ни одна волчица не будет с ним рядом?

После того, что с ними произошло только что, их разговор казался каким-то нелепым, нереальным, словно они перенеслись в совсем другой мир, залитый ласковым солнцем, чистым светом, а не сидели на обочине у разбитой машины.

— Если только встретит такую, — ответил Тероян. — Но вроде бы это время уже пришло, — он помог ей подняться, и они стояли совсем близко, не отрывая друг от друга глаз. Мимо проносились машины, некоторые тормозили, проезжали медленно, другие останавливались, любопытные шоферы спрашивали: не требуется ли помощь? Но им не нужна была ни помощь, ни пустые расспросы, им не хотелось пускаться с кем-либо в долгие разговоры, они были одни, отделенные от всех непроницаемой стеной, и никто не смог бы сейчас завладеть их вниманием.

«Жигули» медленно тронулись и, словно разбитый, потрепанный штормом корабль, добрались до автомастерской возле платформы Северянин. Знакомый Терояну мастер поцокал языком, осматривая машину. Договорившись об оплате, Тим и Глория пересели в троллейбус и доехали до кинотеатра «Космос», откуда дошли пешком к своему дому. Первым же делом Тероян позвонил Владу Шелешеву, намереваясь рассказать о случившемся — и ночью, на постоялом дворе, и сейчас, на трассе. Но едва он начал говорить, как Влад остановил его.

— Погоди, — сказал он. — Я сам соединюсь с тобой, из автомата.

Телефонного звонка пришлось ждать минут десять.

— Мой аппарат прослушивается, — голос Влада звучал глухо. — Чувствую, меня обложили, как в берлоге. Ну, что там у тебя стряслось?

Молча выслушав Тима, не перебивая, он произнес:

— Все идет, как надо, как я и предполагал.

— Нас дважды чуть не убили, а ты вроде бы даже радуешься? — слегка обозлился Тероян.

— Ничего, это иногда полезно. А ты не подставляй голову. На то и щука в реке, чтобы карась не дремал. Меня, например, раз двадцать могли убить. Только осторожнее стал.

— Влад, надо вплотную заниматься мотоциклистами. Место их сборища известно — склеп.

— А ты слышал, что сказал Мавр? Он шутить не станет.

— Тогда я звоню Карпатову.

— Погоди, — в трубке наступило молчание. — Дай обдумать. Ладно, я оставлю там, на кладбище, человека, который нас предупредит. А пока затаись и не высовывайся.

— Это уж как получится, — отозвался Тероян, нажимая на рычаг. Он понял, что Шелешеву не очень-то хочется связываться с Мавром и Серым, и рассчитывать особо на его помощь не следует. Более того, похоже на то, что Влад вел какую-то свою игру, где на каком-то этапе его интересы пересекались с проводимым им расследованием. И вновь он вспомнил слова Глории — о пироге с замаскированной начинкой, о той тяжести, гнетом лежавшей на душе Влада, которую она интуитивно почувствовала. Мысли Терояна потекли в совершенно невероятном направлении, по такой протоке, в которую никто и никогда не заглядывал. Но что если течение ведет именно туда? Обругав себя, Тим, тем не менее продолжал анализировать, мысленно вглядываться в расходящиеся на водной глади круги. Что ни говори, а Влад преступник, его деяния, какими бы благородными фразами он ни прикрывался, подпадают под многие статьи уголовного кодекса, не отмененного пока еще никем. Хотя и до этого дело дойдет, можно не сомневаться. А у преступников свой жестокий мир, не поддающийся ни логике, ни пониманию нормальных людей. Нрав Шелешева известен, он бывает вспыльчив, резок, коварен, а за последнее время его сознание, находящееся в постоянном напряжении, вообще могло поразить безумие, толкнуть его на неконтролируемые поступки, войти в противоречие с самой его сущностью, сделать его неадекватной личностью. Развивая свои мысли, Тим вспомнил, что Влад — калека от рождения, родители его развелись рано, и все это соответствовало его версии, которую он высказал Олегу Карпатову. Кроме того, Шелешев просто не выносит детей и не скрывает этого. Чувствуя себя довольно гадко, словно он совершал предательство, Тероян достал свой блокнот и неуверенно написал — под фамилией «Гуркин» — еще два слова: «Влад Шелешев», поставив вопросительный знак.