Александр Трапезников - Механический рай

Он был исправным служакой, вместе со Скобелевым едва не дошел до Царьграда, получил унтера, а после оказался пригоден по полицейской части. Тут-то его натура стала как-то раздваиваться: с одной стороны — славный вояка, герой русско-турецкой войны, с другой — вороватый пристав, не брезгующий ни „щенками“, ни звонкой монетой. С ним жила тихая неприметная женщина — то ли жена, то ли прислуга, не смевшая сказать лишнего слова. В свободные дни пристав любил приложиться к водочке, кричал славу Государю Императору, плакал, вспоминая молодость и боевые походы. Драчлив не был. А в тихие вечера порою открывал одну и ту же книгу, толстую, в золоченом переплете с застежками, принесенную невесть откуда — „Великие четьи-минеи“, — и по слогам вслух читал жития святых, пустынников и основателей русских монастырей. В эти минуты его грубое, словно вытесанное из камня, лицо просветлялось, а женщина сидела поодаль, сложив на коленях узловатые руки, и слушала, наклонив голову набок, как доверчивая курица.

Однажды пристав ушел на службу и не вернулся. Через три дня он уже лежал на деревянном столе, с закрытым лицом, поскольку голова, как поговаривали гости, собравшиеся в соседней комнате на поминки, была изуродована взрывом. Какой-то террорист бросил бомбу в царского сановника, пострадал и наш пристав. Жена-прислуга несколько дней плакала. Царь остался без преданного слуги, она без хозяина в доме. Вскоре все имущество пошло с молотка…»

В кабинете начальника милиции, подполковника Рзоева сидел, вальяжно закинув ногу на ногу, его земляк Магомет, владелец «Барса». Обсуждали ночное ограбление магазина. Говорили между собой по-азербайджански, хотя посторонних не было.

— Профессионал сработал, ты извини, но красиво. Так бы и ушел через балкон обратно — на крышу, если бы твой сторож не очухался. Надо было сигнализацию везде ставить и окно зарешетить. Честно скажи: в сейфе больше было?

— Э! Ерунда, недельная выручка. Сам знаешь, дела сейчас плохо идут, через жопу. Другое обидно. И ты глупости несешь. «Профессионал»! Сторож сказал: мальчишка это был. Спину его он из окна видел. Вскочил — и побежал, щенок сучий. Порезался при этом. Ты понял?

— Порезался, говоришь? — Подполковник задумался. — А это интересно. Если местный, то… Найти сможем. Кто-то за ним наверняка стоит. Взрослый. Вот что: я поговорю с «шестерками», прижму — ответят, откуда запах идет. Есть тут у меня один, в курсе всех событий.

— Постарайся. Я в долгу не останусь. — Магомет, перегнувшись через стол, бросил в открытый ящик конверт. — Жене на побрякушки.

Начальник милиции снял телефонную трубку и сердито приказал по-русски:

— Клементьев! Приведи ко мне срочно этого Симеона, он у тебя в камере загорает. Сию минутку. — Потом взглянул на земляка. — Видишь, какой у меня порядок? Русских надо в узде держать, только тогда они и работают.

— Это верно, — согласился Магомет. — Ты, если найдешь мальчишку, ничего не предпринимай. Мне отдашь.

— Если задержим — не имею права. Как отдам?

— А ты не задерживай. Просто скажешь, кто он, откуда, где живет. Я уж сам разберусь.

— Закопаешь?

— В рабство продам, — засмеялся Магомет. — Какая тебе разница?

— Дело-то на мне повиснет.

— Мало их, что ли? И потом, старость ты себе уже обеспечил. Выше не поднимешься. Поработай еще года три и уходи. Место мы тебе найдем, теплое.

В дверь постучали, и дежурный лейтенант ввел Симеона. Тот был высок, худощав, одет прилично, а глаза тревожно бегали. Отпустив Клементьева, начальник постучал по столу костяшками пальцев.

— Звук ясен? — произнес он. — Выкладывай. Ты сегодня опять с ворованной магнитолой попался? Думаешь, снова твои басенки буду слушать или глаза закрою?

— А что говорить? — ничуть не удивился Симеон, покосившись при этом на Магомета. — Вы намекните, я, может быть, и отвечу.

— Ночью сейф вскрыли в «Барсе». — Хозяин магазина взял объяснение на себя. — Вор — мальчишка. Шустрый. Изрезался. Каким-то образом узнал, где я храню ключи. Судя по всему — местный.

— Вашей породы? Пардона просим, — сконфузился Симеон.

— Нет, вашей, — спокойно отозвался Магомет. — Рюский. — Последнее слово он произнес презрительно, нарочно коверкая.

— Поможешь узнать кто — помогут тебе, — добавил Рзоев, усмехнувшись.

— У меня руки связаны.

— Да вали ты сейчас же на все четыре стороны! Сроку тебе — два дня. Иначе загремишь у меня по полной программе.

Симеон знал, что «не загремит», он делился с начальником выручкой. А сегодня попался по ошибке. Рзоев бы его и так отпустил, ну подержал бы денька три для отвода глаз. Но дело, видно, серьезное, надо помочь. Он хорошо знал всю местную шпану и мысленно перебрал в памяти. Остановился на нескольких пацанах, среди них был и Гера. Однако высказываться пока не спешил. Надо проверить, расспросить кое-кого. А может быть, и самому кусок отколется, если с умом подойти.