Александр Трапезников - Механический рай

Прыгнув на подоконник, он стал смотреть через мутное стекло окна на улицу. Там торопливо шли люди, и каждого из них Никак провожал взглядом. Потом появились две собаки. Шерсть у котенка начала подниматься дыбом, но собаки его не заметили, а принялись обнюхивать друг друга, и котенок успокоился. Все-таки они тоже имеют право на место под солнцем, пусть живут. Только на расстоянии. Все вокруг должны находиться на каком-то расстоянии — кто ближе, кто дальше. Это закон.

Позади котенка вдруг что-то зашуршало. От неожиданности Никак смертельно испугался и даже подпрыгнул, не зная, куда спрятаться. Потом вспомнил, что хозяин здесь — он, а вот незваный гость или гостья сейчас крепко получит. К тому же это оказалась маленькая серая мышка, схватившая его кусочек сыра и проворно семенившая теперь внизу, пересекая мастерскую. Погнавшись за воровкой, котенок ударился лбом об стенку, поскольку мышь успела шмыгнуть в свою норку. Лапа-то с когтями в дырку пролезла, а голова — никак. Не потому ли, что имя такое дали?

Котенок уселся перед мышиной норкой и от огорчения жалобно замяукал, приглашая вороватую соседку выйти и покалякать. Но дураков и дур в мастерской не оказалось. Сами заходите в гости. Если протиснитесь.

Игрушки смотрели на возню котенка насмешливо и презрительно. Мир животных их занимал куда меньше, чем людской. А ведь существуют еще и другие миры, множество… Но что может об этом знать какой-то трехцветный пушистый комочек с когтями? Даже если он совсем недавно, по собственной глупости, спас Человека от смерти? Это всего лишь отсрочка приговора. От судьбы еще никому не удавалось уйти. Никому и никогда. Никак.

Все «живчики» жили в соседнем микрорайоне, примыкавшем к лесопарку, и считались среди местных подростков отчаянными ребятами. Верховодил у них тринадцатилетний акселерат по кличке Пернатый, остальные были кто на год, кто на два младше. Причем не только из неполных или пьющих семей, но и из вполне нормальных, приличных, где родители и дети, обманывая друг друга, играли во «все отлично», да еще с закрытыми глазами. Родители стремились не выпасть из утлой лодки в житейском море и не оказаться на дне, сыновья подражали «новым русским», довольствуясь видеожвачкой, мечты дочек дальше карьеры манекенщиц или валютных проституток не простирались. Все они слишком рано потеряли веру и надежду, заменив их механическими желаниями, как любовь — привычными движениями.

В глубине лесопарка находилась полуразрушенная беседка, где сейчас, коротая вечер, сидела компания «живчиков». Среди них были три девчонки, беженки, откуда-то из Молдавии, чьи родичи промышляли нищенством возле рынка, а жили в отапливаемом подвале, платя за это дворнику.

Пернатый встал, молча поманил одну из девчонок, рыжую, за собой. Та послушно пошла следом: около деревьев, куда он ткнул пальцем, легла на спину, задрав платье и разбросив худые ноги. Пернатый сначала возбудил себя рукой, потом налег на девчонку, справился, тяжело задышав.

— Эй, кто еще? — крикнул он в сторону беседки.

— Топайте сюда, пока у нее течка!

Лениво подошли трое: Гусь, Арлекин и Додик. Подтягивая джинсы, Пернатый вернулся в беседку, где остальные дулись в карты. Матерились при этом изо всех сил, перекатывая под ногами пустые бутылки.

— Слышь, Пернатый, а когда Герка из больницы выйдет — че будет? — спросил вдруг Татарин. — Он ведь бешеный. С тараканами в голове. А мы Лешку-Лентяя здорово покалечили. Да и девку его…

— А ты уже обосрался? То-то, чую, вонять стало, — усмехнулся Пернатый. Как выйдет, так снова и ляжет. Двум медведям в одной берлоге не жить. — Он запомнил это выражение от одного звероподобного генерала в телеке, тоже с какой-то пернатой фамилией, и оно понравилось. — Пора нам свою власть тут устанавливать. Делиться ни с кем не стану. А вякнешь еще — яйца отрежу.

— Да у него их и нет, — хихикнула одна из девчонок. — Он обрезанный. Во насколько! — и она согнула локоть.

Татарин обиделся. Спустив брюки, он вытащил член и стал напирать на девчонку.

— На! Видела? Да я тебе в рот даже не дам, потому что ты заразная. Тебя еще в детском саду во все дыры драли. Ты на вокзале под каждого бомжа ложишься. А помнишь, пьяная была, сама рассказывала, что тебя собственный батя в девять лет трахнул?

Ссора чуть не переросла в драку, но Пернатому достаточно было цыкнуть, и они угомонились. Даже рядышком сели, подталкивая друг друга локтями.

— В «ромашку», что ли, сыграем? — предложил Гриб, косясь на Пернатого.