Юлия Латынина - Стальной король

Извольский встал:

— Это из-за того, — спросил он в упор, — что я не продался «Ивеко»?

— Да как вы смеете! — завизжал вице-премьер.

Извольский потянул к себе папку.

— Оставьте бумаги! — приказал Володарчук. — Я разберусь.

— Перебьешься, — прошипел в лицо ему Извольский. Лицо его исказилось, и директор дико заорал:

— Передай своим московским дружкам, что хрен с маслом они получат, а не завод! Я лучше продам акции бандиту, чем банку! Потому что таких разводок, как ВЧК, мне бандиты не устраивали, ясно?

Хлопнул дверью и, хромая, заковылял прочь. Черяга выбежал за ним.

В машине с Извольским началась истерика. Он наорал на Черягу, который не пустил его за руль, потом закричал, что застрелит Премьера, а потом спрятал лицо в ладони и глухо, по-волчьи завыл.

Из машины его выволакивали вдвоем, Черяга на пару с Калягиным, гендиректор вцепился в рычаг переключения скоростей и порывался ехать обратно стреляться с Володарчуком, а потом вдруг как-то неожиданно быстро затих, дал раздеть себя и уложить в постель.

Черягу отвели в комнату для гостей, с отдельным туалетом, отделанным розовым кафелем, и кроватью шириной с озеро Байкал. Черяга как-то не протестовал. В Чернореченске его ждали три трупа и ментовка, скорее всего осведомленная об их происхождении и наверняка оным интересующаяся.

Часа через два по телевизору показали речь вице-премьера на железнодорожных путях. Московский чиновник сказал, что правительство во всем разберется и выплатит шахтерам те деньги, которое она им должно, а те, которые оно им не должно, постарается взыскать с посредников.

После этого премьер отбыл в Москву. Из-за разницы во времени он вполне успевал на банковский праздник.

Телекорреспондент спросил у одного из членов стачкома, будут ли они продолжать бастовать, и тот ответил, что стачком решил бастовать до тех пор, пока правительство не начнет перечислять деньги. По правде говоря, то, что решил стачком, ни капли значения не имело. Толпа людей на рельсах казалась к этому времени совершенно неуправляемой.

Было около двух часов ночи, когда Денис проснулся и встал. Комнаты, предназначенные для гостя, находились в боковом крыле здания, наискосок от кабинета Извольского, и Денис увидел бледный свет лампы в окне директора.

Денис прошел красивым коридором со стенами белыми, словно кости мертвеца, и постучался в дверь. Потом вошел внутрь.

Извольский, с босыми ногами и в старых потертых джинсах, сидел за гостевым столиком в собственном кабинете. Тяжелое рыхловатое тело утопало в черном кожаном кресле, одинокая лампа освещала бледное лицо и бутылку дорогого коньяка на столе. Бутылка была полная, рядом с бутылкой стоял пустой же стакан. Перед бутылкой стоял обыкновенный белый телефон с покатым брюшком, и тут же лежали два мобильника.

В полутьме, без россыпи огоньков на селекторе и свиты, лицо гендиректора казалось почти человеческим.

— Присаживайся, — сказал Извольский. Денис сел и налил себе стакан, но пить не стал.

— Звонка ждете? — сказал он, указывая на телефоны.

— Да.

— И от кого?

— От Премьера. Должен позвонить и сказать, что пикет снят. А Негатив против этого по тем или иным причинам не возражает.

— Он сейчас что — в Чернореченске?

— Да. Ты пей коньяк. Хорошее пойло. Денис отпил глоток. Коньяк был действительно потрясающий.

— А что это за банк «Ивеко?» — спросил он.

— Есть московский банк, который играет в ту же игру, что и Премьер. Володарчук сказал, что если я продам завод московскому банку, то банк «Ивеко» прокредитует правительство, правительство выплатит шахтерам то, что они требуют, и шахтеры уйдут с рельс.

Черяга помолчал.

— Значит, — сказал он, — у вас было два выбора: либо продать завод банку, и банк заставит правительство убрать шахтеров с рельс, либо продать завод бандитам, и они опять-таки уберут шахтеров с рельс?

— Да.

— И вы предпочли бандита?

Извольский промолчал.

— По-моему, вы неправы. Если денег у правительства действительно нет, а банк согласен их дать…

— Конечно, согласен! — ядовито сказал Извольский. На практике это будет выглядеть так: банк «Ивеко» возьмет бюджетные деньги правительственных учреждений, которые бесплатно держат у него расчетный счет, и эти бюджетные деньги он бюджету же одолжит под 100 % годовых. После этой блистательной финансовой операции правительство направит свои собственные деньги, одолженные ему банком «Ивеко», на покрытие своих же элементарных обязательств, а государственный долг увеличится на двести миллионов рублей или сколько там «Ивеко» ссудит правительству. А банк получит 100 % годовых плюс мой завод.