Андрей Константинов - Дело о кровавой Мэри

С того самого дня Марэк и живет в постоянном страхе. Потому что не ходить в больничку не может («ломает»), а ходить — страшно.

— А как происходит это «обследование»?

— Ложишься в больницу. Сначала вколят «дозу», потом дадут что-то выпить, потом подключают к голове какие-то электроды (там у них — супертехника: и компьютеры, и сканеры). Параллельно делают анализы с кровью. Но главное, что ты в тот момент — в полной отключке и не знаешь, что делают с твоей головой.

— И что, совсем ничего не помнишь?

— Да в том-то и дело, что воспоминания странные. Какие-то видения, люди незнакомые, разговоры. Иногда «картинки» повторяются. Иногда они добрые, иногда страшные. Мэри мне говорила, что это подкорка «выплевывает» самое потаенное. Она вообще считает, что и при алкогольном опьянении, и при наркотическом «закрываются» какие-то одни участки мозга, а «открываются» другие. И что все эти механизмы «захлопывания форточек» надо изучать, что это очень важно для науки. Но ей — для самого главного — надо заглянуть в мозг. И нужна особая аппаратура… Света, а вдруг однажды они вскроют мне череп?…

Мы быстро шли по лесу, иногда переходя на бег. Если бы не Марэк рядом, я бы уже сто раз умерла и от вскриков ночных птиц, и от падающих шишек.

— И много у нее таких подопытных?

— Человек десять — всегда. Их привозят сюда из Питера, из разных центров и фондов.

Об этом я уже догадалась.

Прошел где-то час нашей ходьбы-бега.

Марэк замедлил шаг:

— Уже близко. Надо идти осторожнее.

Они не должны тебя увидеть Последний километр мы шли совсем медленно, боясь выдать себя треском сухих веток под ногами. От такой ходьбы я быстро замерзла (черт дернул меня одеть с утра шорты). Я с тоской подумала о далеком утре уходящего дня, о своем радостном настроении, об ощущении новых открытий. Вот и наоткрывала…

Лес кончился неожиданно. Из-за низких кустов виднелась широкая поляна с крепким домом на высоком старинном фундаменте из огромных булыжников. Фундамент переходил в высокий цоколь, и я с тоской поняла, что — окна дома находятся слишком высоко над землей. Кругом не было ни души. Дом показался бы совсем мертвым, если бы не слабый свет, сочившийся сквозь занавески из двух окон.

Я взглянула на Марэка. Его взгляд стал совсем отсутствующим. Надо было спешить.

«Пошли!» Мы быстро и бесшумно пересекли поляну и оказались под стеной больницы. Прямо над головой тускло светило окно с отдернутой занавеской. «Иди», — шепнула я ему. И он медленно пошел вдоль стены по направлению к дверям.

У стены — чуть в стороне — я заметила березовую чурку и, легко подкатив ее под окно, встала на цыпочки и дотянулась до нижнего наличника.

Это напоминало обычную больничную палату. Шесть коек в два ряда со спящими молодыми мужчинами. За столом, под настольной лампой, сидела женщина в темной одежде и таком же платке. Вдруг она подняла голову от компьютерного монитора и посмотрела в окно — прямо на меня. Я втянула голову в плечи и чуть не полетела на землю. Минуты через три я снова заглянула в окно. Женщина уже стояла у одной из кроватей. Одеяло было отброшено, и я увидела, что к телу и голове пациента подключено множество каких-то датчиков. Женщина передвигала их с места на место, поглядывая куда-то в сторону (возможно, там стояла какая-то невидимая мне аппаратура).

Я спрыгнула на землю. Заглядывать в соседнее окно было бесполезно (занавески были задернуты слишком плотно, возможно, за ними был Марэк). Я медленно пошла вдоль дома. В пяти метрах от меня почти бесшумно открылась дверь; я вжалась в стену, к счастью, меня скрывала тень от фронтона крыши. На крыльцо вышли трое мужчин. Причем тот, что в центре, шел как-то странно, как сомнамбула или лунатик. Движения его были неуверенными, поэтому те двое поддерживали его за локти. Они сделали несколько шагов и остановились. Парень в центре что-то невнятно говорил. Мне показалось, что один из его сопровождающих записывал его речь, поскольку в руках он держал какой-то прибор.

Вдруг средний парень развернулся в мою сторону и поднял лицо к небу. «Мама! — услышала я жалобное. — Один… Зачем?… Мама!…» Голос показался мне очень знакомым. Было в нем что-то такое отчаянное, безнадежное: еще секунда, казалось, и он завоет на Луну. Я напряглась, всматриваясь. Он чуть опустил голову, и я ахнула: Юрка! Сосед!

Я попятилась назад, возвращаясь к той стороне дома, откуда мы с Марэком начали свой путь. Через полчаса появился и он. И бодрый, и смущенный одновременно. Поляну в обратном направлении мы пересекли незамеченными. Но я отдышалась лишь тогда, когда деревья скрыли из виду эту страшную клинику.