Вячеслав Курицын - Акварель для Матадора

— Ну… надо подумать. Я не поклонник пыток. Язык, к очкам подвешанный, нос, в салат замешанный… Надо его просто хорошо измудохать. Сейчас-то некогда — выборы…

— Ты что, опизденел? Он лее хотел нас закопать!

— А где я возьму другого? У меня на нём четверть хозяйства держится. После выборов измудохаю, до гробовой доски будет скулить и ручку ещё лизать, что мы ему жить позволили.

— Я тебя не понимаю. Эдак каждая… Что он, впрямь такой ценный кадр?

— Вы, Марлен Николаевич, ещё Сталина вспомните, что незаменимых нет. А сами, извините, не захотели отдать мне и Дубичеву скальп этого Матадора… Вы заметьте, как Зайчик сработал: ему предлагали нас потравить, а он смог вырубить электричество во всём городе. Золотой парень.

Самолёт тряхнуло. Спутники выглянули в окно. Самолёт летел низко. Тень, похожая на крест, неслась по лесам и лугам, ручейкам и перелескам.

Ровно по центру тени парил, широко распластав крылья, гордый ястреб.

Чёрный ботинок на красной ковровой дорожке.

Сейчас он увидит Арину и снова с ней расстанется. День ещё не закончен.

«Может быть, самый тяжёлый день в этом году», — сказал генерал.

«Но откуда он знает, что случилось с Колдуном без имени и с нашими парнями там, у болот?», — подумал Матадор.

«Откуда он это знает, если все погибли?»

Матадор застыл как вкопанный. Чёрные ботинки на красной ковровой дорожке.

— Глеб, вернись, — генерал Барановский приоткрыл дверь в кабинет. Чтобы раскрыть тайну болот?

— Глеб, обыск отставить, — сказал генерал, — разберутся без тебя. Ты ещё не разучился водить самолёт?

— Я опять не увижу Арину? — спросил Матадор.

— Глеб, день закончится. Обязательно закончится. Но надо, чтобы он закончился в нашу пользу.

— Что случилось? — спросил Матадор.

— Нас умыли, — сказал генерал, — Анисимов с Гаевым всё-таки летят из Выборга на частном спортивном самолёте. В Москве нам их не скушать. Ты должен встретить их в районе Твери.

Малыш посмотрел на часы. Секундная стрелка вильнула хвостом, как шлюха юбкой.

Время, отведённое на обыск, стремительно таяло. Самое позднее через час кассета должна быть в Останкино.

В секретере Гаева нашли целую аптечку эротических снадобий, вскрыли сейф, полный долларов, золота и брильянтов. Доллары поделили по-братски, золото — как пришлось. Но Акварели-то не было.

«Нос» Пуся ходил вялый. Когда Арина и Женька не дали ему уколоться, он обиделся, зарылся в подушки, громко пукнул и заявил:

— Я вам не собачка, чтобы играть со мной в «А ну-ка отними».

— Образная речь восстанавливается, — заметил Ёжиков.

Пуся в итоге согласился ехать к Гаеву, но бродил по роскошным комнатам как сомнамбула, в полнейшем забытьи и с обречённостью во взоре.

— «Нос» какой-то вялый, — озабоченно сказал Шлейфман, — это ещё чучело под ноги лезет…

Прометей в ответ зашипел и грозно мявкнул. Он не одобрил появление эфэсбэшной делегации.

— А мы уверены, что тогда, из леса, Гаев поехал прямо домой? — вдруг спросил Малыш.

Старлей Рундуков вздохнул и повторил то, что говорил ночью у Барановского:

— По информации агента номер… По твоей, то есть, Малыш, информации, Гаев, пряча что-то под плащом, сел в лесу в свой лимузин… Кроме него, в машине был шофёр Панов, секретарь Козлов и доктор Зенкин. Все они поехали к Гаеву домой. Потом Козлова отвезли домой, в руках у него ничего не было.

— Этого я уже не видел, — сказал Малыш.

— Я видел, — сказал Рундуков, — а доктор Зенкин вышел с докторским чемоданчиком, на него тут же напали хулиганы, но в чемоданчике были только инструменты… А машину на первом углу осмотрели гаишники. Вернее, Витька Коноплянников с пацанами. Значит…

— Значит, надо искать здесь, — вздохнул Малыш, — но мы ищем с морковкиного заговенья, а толку хер.

Прометей неожиданно взвыл, как Патриарх, у которого отобрали храмовые льготы. Метнулся к двери.

Малыш толкнул Шлейфмана в один конец коридора, Пусю в другой и растянулся с оголённым стволом за большим красного дерева комодом.

Малыш снял пистолет с предохранителя. Дверь отворялась медленно. Планка прицела плясала на уровне дверного глазка.

В дверном проёме показался секретарь Гаева Козлов. Прометей перешёл с благого мата на гулкий мурлык. Прометей тёрся о брюки секретаря Козлова, как сыр о тёрку.

Малыш убрал шмайсер в карман и шагнул в коридор.

Козлов вскинул руки, словно бы увидел привидение.

— Привет, дядя, — дружелюбно сказал Малыш, — я с Лубянки. У меня тут учения. А ты что делаешь в чужой квартире? Ребята, выходите встречать гостя.