Аркадий Васильев - В час дня, Ваше превосходительство

— Может, ты жрать хочешь? Я тебе сейчас пирожок вынесу.

В переднюю вбежала девушка, схватила студента за рукав:

— Сережа! Куда вы исчезли?..

Обещанного пирожка Андрей так и не получил.

Он незаметно уснул на сундуке. Разбудил его хозяин.

— Подай галоши, мальчик!

Уходил высокий, тощий гость с маленькой женой. Провожали их хозяин и студент. Из комнат доносилась громкая музыка — там танцевали.

Хозяин пьяно целовался с гостем, а студент подал Колобку бархатную ротонду.

— Рано вы нас покидаете, Евгения Сергеевна… С вами так приятно.

— А где мой платок? — спросила Колобок. Платка на сундуке не было.

— Мальчик, где платок? — сердито крикнул хозяин. Андрей и сам не мог понять, куда он подевался. Тощий гость плюхнулся на сундук и, клюя носом, говорил:

— Пошли, Женечка, пошли, потом найдем.

— Ты сошел с ума, в такой мороз!

В передней появились хозяйка, Артемьев, девушка. Хозяйка суетливо заглянула во все углы, перебрала на вешалке пальто, приговаривая:

— Сейчас, Евгения Сергеевна, одну минуточку. Артемьев с размаху, как-то ловко, словно играя, ударил Андрея по щеке.

— Я тебе, мерзавец, зубы выщелкаю!

Хозяйка вскрикнула:

— Иван Севастьяныч!

Студент приосанился:

— Вы не имеете права. Стыдно, милостивый государь!

Артемьев презрительно посмотрел на него:

— Господин студент, самим богом человеку отпущено два уха и один язык: поменьше говорите, побольше слушайте!

— Идемте, Сережа, идемте! — упрашивала девушка.

Артемьев еще раз ударил Андрея.

— Ну, говори, куда ты его спрятал, щенок?

— Не брал я! За что вы меня бьете?

— А ты мне, сволочь, вопросов не задавай! Мое дело спрашивать, а твое, сукин сын, отвечать! Я тебе без щипцов зубы повыдергиваю!

Хозяин выкинул за дверь пальто Андрея.

До рассвета Андрей просидел в подъезде, на лестнице.

Прошли студент с барышней. Студент возмущенно говорил:

— А какое он имел право бить? Платок-то за сундук завалился!

Споткнулся об Андрея, притворившегося спящим. Вежливо извинился.

Допросив Артемьева, Андрей пошел домой.

От ВЧК до Большой Пресненской, где жил Андрей, было полчаса ходьбы.

Андрей переложил наган из кобуры в карман пальто — у Патриарших прудов с наступлением темноты пошаливали: кто-то в черных балахонах, в масках раздевал прохожих до белья, а тех, кто пытайся сопротивляться, избивал. В начале марта рослого мужчину, не дававшего снять с жены пальто, голым спустили в прорубь.

В Ермолаевском переулке Андрей услышал крик, потом частые выстрелы.

Андрей взвел курок нагана, побежал.

Поперек переулка стоял легковой автомобиль. Двое здоровенных парней вытаскивали из кабины шофера, а третий, в солдатской шинели, палил в воздух.

— Не имеете права! — кричал шофер.

Заметив подбегавшего Андрея, солдат наставил на него револьвер и угрожающе сказал:

— Проваливай, пока цел!

Андрей рассмотрел — у солдата пугач.

Шофер, угадав союзника, закричал:

— Товарищ! Я прошу вас, товарищ!..

— Отпустите его!

— А кто вы такой, чтобы командовать?

— А кто вы?

— Мы немедленные социалисты! — гордо сказал солдат. — Непримиримые борцы со всякой собственностью. Нам нужен автомобиль, а он свободный, стоял на улице…

— Стоял! — закричал шофер. — Я на минуту, а вы сразу цап-царап!

— А я из «Урагана», — заявил один из парней. — Слыхал, или разъяснить по мозгам?

— Знаем мы вашего брата, анархистов!

— А кто ты такой, чтобы знать?

— Я из Чека, — с подчеркнутой вежливостью ответил Андрей. — Слышали о Чека, или надо разъяснить?

Солдат спрятал пугач, миролюбиво произнес:

— Разъяснений не требуется. Айда, ребята.

И первый скрылся в темноте.

Шофер завел мотор, благодарно предложил:

— Садись, товарищ. Подвезу. Вот бесы!

Автомобиль на ходу дребезжал, как большая железная копилка с медяками, если ее встряхивать.

Шофер пожаловался:

— Работаю, товарищ чекист, как оглашенный, день и ночь. Мотаюсь черт те где, по всей губернии. То в Кунцево угонят, то во Всехсвятское. Позавчера в Тушино два раза посылали. А у нее и так все внутренности вываливаются.

Андрей слушал невнимательно, думал о своем: «Заждалась Надя — ушел и пропал… Наверное, и отец дома…» Четырнадцатого марта открылся IV Всероссийский чрезвычайный съезд Советов, и старший Мартынов, Михаил Иванович, делегат от Иваново-Вознесенска, приехал в столицу.

— Ты думаешь, — говорил шофер, — я сейчас освобожусь и на печку? Черта с два! Я в Ермолаевский поеду за Германовым.