Дмитрий Вересов - Медный всадник

Он почувствовал себя увереннее. Свет проникал в коридор через ряд фонарей в крыше. Кирилл понял, что находится где-то рядом с оранжереями. Впереди, в косой полосе света, что-то зашевелилось, заставив его замедлить шаг. Он увидел кролика, белого кролика, который сидел неподвижно посреди коридора. Марков поднял его на руки и только теперь заметил, что его шерстка перепачкана в крови.

Дверь в крольчатник была приотворена. «Так он, вероятно, и выбрался наружу», – подумал Кирилл. Он приоткрыл дверь шире и расслышал странные звуки, похожие на урчание огромной кошки.

Ангелина стояла за широким столом, лунный свет, проникая в окно, словно обволакивал ее. Она была абсолютно нагой, в ее руке был широкий нож, она как раз закончила разделывать очередного кролика и, заметив Маркова, улыбнулась ему. Он вздрогнул и проснулся.

«Кошмарный сон, – подумал Кирилл, отдышавшись. – Никогда больше не буду есть крольчатину. И нужно поскорее выбираться из этого дома».

Его ждет театр. Напрасно он согласился приехать сюда. Впрочем, так ли уж напрасно?!

Именно здесь он начал кое-что понимать. Мысли, которые не давали ему покоя все это время, окончательно оформились здесь, в этом доме. И, наверное, нужно было увидеть это место, чтобы понять все окончательно, чтобы все встало на свои места.

Дом, Акентьев, Ангелина, Альбина… Зеркала, кролики… Курбатов с цвергами и Петр Первый верхом на змее. Информации не хватало, приходилось опираться на интуицию. А она подсказывала, что времени осталось мало. Что-то готовилось все это время, назревало, как нарыв. То, о чем предупреждал их Тито в Белграде… Вода, тьма. Тьма, вода. Одно из двух: либо тьма, либо вода. В любом случае – смерть для города. Для того города, который он знает.

Вспомнились слова Акентьева о второй площади и втором памятнике. Второй собор, второй памятник – все это нарушит какое-то равновесие. И что там говорил Переплет про ритуал? Здесь он определенно промахнулся, причислив Маркова к своим союзникам. Теперь зато становилась ясна причина его подарка. Раскрыл карты Переплет. Не до конца, но приоткрыл, как человек, который уверен, что победа за ним.

А вдруг он не ошибается?! Вдруг Марков, сам того не зная, исполняет нужный ему, Акентьеву, ритуал, когда выходит на сцену?! И что теперь он должен сделать? Кирилл не хотел себе признаваться в этом, но за долгие, бесконечно долгие годы странствий он просто устал. Театр давал ему желание жить, и еще была Джейн……Но он чувствовал, что сил у него недостаточно. И что будет дальше, он боялся себе представить.

Остается только наблюдать. Может быть, ему суждено стать свидетелем конца. Конца города, конца света. Для этого он вернулся сюда?

– Спектакль… Нужно уезжать, иначе я не успею подготовиться к спектаклю, – сказал он утром.

– О чем ты?! – Джейн всегда начинала беспокоиться, когда не могла понять его до конца.

– Я еще и сам не знаю точно! – признался Кирилл. – Это и есть самое печальное!

Джейн успела хорошо изучить его привычки. И знала, сейчас лучше ни о чем не спрашивать. Все равно вразумительного ответа она не добьется. Нужно подождать, когда он сам справится с депрессией или, по крайней мере, соблаговолит объяснить ей, в чем, собственно, дело.

Она многое бы дала, чтобы узнать, о чем Марков думает сейчас. И конечно, была бы весьма удивлена, узнав, что мысли его сейчас занимает Англия, но не милая, знакомая ей Англия, а другая – та, где можно странствовать неделями, не встречая человеческого жилья, Англия Евгения Невского.

Невский мог бы дать ему совет.

А на прощание он получил от Переплета еще один подарок. Большой конверт, Марков давно не держал такие в руках. Распечатал уже в машине, которая уносила их с Джейн по вымытому дождем шоссе. Он сразу понял, что это такое. Оставалось только взглянуть на обложку.

«Кинг Кримзон» – «Ред».

– Что это значит?! – спросила Джейн. – Это ведь что-то должно означать?!

– Только то, что у кого-то очень хорошая память, – Марков пожал плечами и бережно положил пластинку назад в конверт.

«Бога нет, и не будет!» – гласила надпись на заборе возле строящейся церкви. Вадим покачал головой и прошел мимо.

Он не знал, так это или нет, но хотелось верить, что Бог есть. Очень хотелось верить. Кто-то ведь спас его дочь, кто-то спас его самого во время этого взрыва.

Кто-то спас Акентьева. Иволгину показалось тогда… Смешно было об этом говорить теперь, но тогда, сразу после взрыва, он был уверен, что Александру Акентьеву оторвало голову. Теперь, впрочем, он не был уверен в своей собственной голове. Интересные вещи иногда происходят. Не верь глазам своим. Но чему тогда верить?! Странный человек, даже более странный, чем Кирилл Марков. «Меня окружают странные люди», – думал Вадим.