Татьяна Степанова - В моей руке - гибель

Она внезапно почувствовала смертельную усталость. Так уже бывало с ней — самое время, кажется, активно включаться в операцию, охоту, куда-то ехать, кого-то преследовать, ловить, хватать и не пущать, но… Катя знала: ЭТО НЕ ЕЕ ДЕЛО. ОНА НЕ ГЕРОИНЯ БОЕВИКА, НЕ ЕЕ ДЕЛО — НОСИТЬСЯ С ПИСТОЛЕТОМ, КАК КАКАЯ-ТО ЧОКНУТАЯ СУПЕРМЕНША. Увы, до суперменши в стиле божественной Синтии Ротменс ей было далеко, как до звезды небесной.

Катя извлекла из сумочки свой верный блокнот, шариковую ручку. Повторила себе: работай на своем месте. Исполняй свои обязанности репортера с места событий. И отринь все личное, что связывает тебя с ЭТИМ ДЕЛОМ.

По рации переговаривались поисковые группы, начавшие прочесывание района. Дежурный протянул Кате одну из портативных раций, настроенную на спецканал дежурных машин.

Она сидела тихо как мышь, слушала молча, что-то записывала — сведения, как масштабно идет поиск. Слушать о том, как ЕГО будут снова задерживать, это еще куда ни шло, но видеть… Катя лукавила, не признаваясь самой себе. Правда была в том, что увидеть во второй раз задержание вервольда, каким оно выглядело на видеозаписи, она просто была не в силах.

НО ОНА ДАЖЕ И ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ НЕ МОГЛА, КАКИМ НЕПОХОЖИМ НА ПЕРВОЕ БУДЕТ ЭТО ЗАДЕРЖАНИЕ НОМЕР ДВА.

Участковый Сидоров вот уже битый час дежурил на перроне станции Раздольска. Из Москвы за это время прошла всего одна битком набитая электричка. Оно и понятно: после дневного перерыва всегда так. К вечеру пойдут чаще. Он околачивался у хвостового вагона. Рассудил: тут встречать Базарова легче всего. Народ к автобусам, в том числе и на Уваровку, двинется сюда. Да и если предположить, что парень в Москве на вокзале, опаздывая на электричку, прыгнет в последний вагон, вряд ли потом он переместится в голову состава — дойдет максимум до пятого вагона от хвоста.

На перроне дежурили еще два вооруженных патруля, Сидоров на всякий случай предупредил и их. Но милиционерам работать было сложно: они не знали Ивана Базарова в лицо.

С шести электрички действительно зачастили: шесть пятнадцать, за ней шесть сорок пять, потом семичасовая на очереди. Сидоров прикидывал в уме: арестованный псих сбежал на шоссе между Дороховом и Раздольском. Ежели через лес, через железную дорогу, через поля совхоза «Гигант», ему надо было преодолеть порядка восемнадцати километров. Но участковый отлично помнил, как они с Колосовым преследовали Степана Базарова в лесу. Как он ориентировался на местности, в каком темпе мчался по болотам и чащобам. Сидоров был уверен на все сто: если и искать психа, то никак уж не в Раздольске, не в городе, не на проезжей дороге, а в лесу, в Отрадном, на Клязьме, в окрестностях Уваровки или Мебельного. Возможно, где-нибудь там он и затаится до ночи, ибо в лесу он чувствует себя в своей стихии, а уж ночью двинет к кому-то в гости — и в этом Сидоров тоже был уверен.

И не на дачу к своим старухам и братьям — он уж сообразит, где именно милиция будет ждать. А куда-нибудь еще, возможно, тоже в Половцево, где он ухе побывал однажды. Он ведь в бегах, ему надо переодеться, пожрать, раздобыть денег на первое время. И если кто-то в тот момент встанет у него на пути, то… Псих же ненормальный, от такого все что угодно…

Электричка шесть сорок пять оказалась дальнего следования до станции Черусти. С нее в Раздольске сошло особенно много народа. Сидорова толкали в толпе. Он быстро прошел по перрону, заглядывая в последние вагоны: народ все выходил. И внезапно…

Ивана Базарова он заметил почти случайно. Парень стоял в тамбуре третьего от хвоста поезда вагона и выходить в Раздольске не собирался.

«Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка…»

Сидоров, получивший категорический приказ негласно вести брата «психа», недолго думая, прыгнул в четвертый вагон. Прошел мимо Ивана в третий. Народу в электричке после Раздольска оставалось немного. Теперь до самой Шатуры будет свободно, а потом….

Иван вернулся в вагон. Не садился. Стоял у первого окна, где лавки не мешают. Смотрел на проплывающий мимо поезда лес. Он резко выделялся среди обычной затерханной публики подмосковных электричек. Сидоров разглядывал его даже с некоторой завистью: ишь ты, отпрыск знаменитых предков, салага несчастная, вырядился-то как: курточка, брючки, свитерок. Сразу видно, шмотки дорогие, последний тусовочный прикид. Только уж больно яркие цвета, словно у тропического попугая, это даже для салаги чересчур. И прическа эта — лоснящиеся от геля волосы-кудри, челка как у девицы… Через вагон прошла группа молодежи с рюкзаками.