Татьяна Степанова - В моей руке - гибель

— Дима, я не могу. ВОТ ТАК я не могу.

— Вадька никогда не узнает. И клянусь… если что-то не так у нас с тобой будет, если плохо, я… я никогда больше, Катя, ни одним словом… Пожалуйста. Я просто не могу быть один. Я с ума сойду!

— Но это не лекарство от одиночества.

— Да брось ты! Лекарство, и ты сама это отлично знаешь.

Пилюля сладкая.

— Это невозможно.

— Для меня невозможного нет! — Но он все же убрал руку. — Значит, все мои слова, просьбы, для тебя… ничего не значат?

Катя поднялась. Когда тебя вот так шантажируют, то…

— Мне пора идти.

Он выпрямился. Кате очень трудно было выдержать его взгляд.

— Не надо меня провожать, Дима. Тут метро, я прекрасно сама доеду. Она сдернула со столика сумочку.

Дмитрий и ухом не повел. Уплатил бармену. По тому, как он держал в руках бумажник, было видно — с деньгами он умеет обращаться и счет им знает. В машине они молчали.

Дмитрий включил магнитолу на полную громкость: снова Игги Поп «Пассажир». Когда они останавливались у светофоров, окружающим могло показаться, что им чертовски весело — так гремела музыка.

У ее дома он нажал кнопку, открыв дверь машины. Катя, однако, медлила выходить: этот парень сейчас в таком состоянии, что… Но утешить его так, как ему хотелось, она не могла. Ей вдруг пришла в голову ужасная мысль, а что было бы, если бы на его месте оказался Степан? Но и расставаться так враждебно тоже было невозможно! Достаточно угрызений совести от той последней встречи с Лизой.

— Дима, милый мой, послушай меня, — Катя попыталась сама взять его руку, но он не шевельнулся. — Я к тебе очень хорошо отношусь, и, наверное, в другой бы ситуации я… мы… Ты столько для меня сделал, ты сам не понимаешь, что для женщины значит такой вот поступок, но… Но я не могу так. Сейчас, после всего, что с нами произошло, не моту. Неужели ты не понимаешь?!

Она чувствовала, что роняет себя в его глазах. И черт с ней, с этой гордыней! Она просто обязана сказать ему! Прав ведь Никита тысячу раз: из-за глупого снобизма, гордыни, недоверчивости, предрассудков, наконец, люди совершенно разучились говорить друг с другом о самом главном!

Он достал сигарету из «бардачка», щелкнул зажигалкой.

Кате вдруг вспомнилось, что в самую их первую встречу на Ваганькове он сравнил солнце с пауком…

— Димочка!

Он резко обернулся: у женщин ведь семь Пятниц на неделе. Оттолкнут сначала, а потом…

Катя протягивала ему «блюблокерсы». Они так и лежали на дне ее сумочки все это время. Он молча забрал их у нее.

Потом машина его развернулась и медленно поехала в сторону Крымского моста. Кате показалось, что ему сейчас все равно куда ехать, лишь бы не одному. А у Парка Горького всегда можно снять на ночь дешевую уличную проститутку.

— Я ДОЛЖНА ЕГО ВИДЕТЬ, НИКИТА, ПРОШУ ТЕБЯ…

— ЭТО НЕ ЗООПАРК!

Колосов стоял, демонстративно отвернувшись к окну.

В Раздольске снова шел дождь — в его мутной пелене тонул двор отдела, а «газик» — «канарейку», затормозившую посреди разлившейся лужи, можно было принять за ярко раскрашенный баркас.

Катя прислонилась спиной к двери колосовского кабинета: так просто она не уйдет.

— Я хочу ЕГО видеть. Мне необходимо говорить с ним, — повторила она зло и упрямо. — После всего, что я для тебя, Никита, сделала, ты не смеешь мне отказать. Просто не имеешь права!

Колосов обернулся: ого, уже начали считаться, кто сколько сделал по этому делу. Как это на Катерину Сергеевну не похоже!

— Димке ты же позволил увидеться с ним, — произнесла Катя уже тише.

— Он его брат.

— Но ведь расчет твой все равно не оправдался!

Колосов прищурился: расчет… на что, Катерина Сергеевна, милая ты моя!

— Он молчит, Катя. Ни в чем не сознается, — сказал он спокойно. — И в этом ничего необычного нет. А с братцем его мы действительно надеялись на… на то, что, как ты говорила… ну, в общем, на то, что они близнецы, очень близкие друг другу. Маленько промахнулись.

— Я тоже должна его видеть. — Катя упрямо мотнула головой. — Я хочу спросить у него только одно: где Лиза, Вы все равно вот так ничего у него не узнаете.

— ТАК, это как же?

— Так подло: заставляя его брата играть роль Иуды!

Колосов почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, словно она ему оплеуху вкатила — да за что?!

— Катя, ты будешь жалеть о том, что сейчас говоришь.

Она отвернулась. Потом быстро пересекла кабинет, села на стул. Сжалась в комок.

— Прости, Никит. Я сама не знаю, что со мной. С нервами стало как-то… дрянь, в общем. Ну разреши, а? Ведь тут только в ИВС спуститься. Мне необходимо видеть Степку. Даже если он не станет ничего мне говорить, все равно я… Я хочу сама посмотреть, убедиться…