Грегори Макдональд - Флетч в Зазеркалье

– Сегодня у нас четверг.

– Совершенно верно. – Доунс сказал Джеку, сколько он будет получать каждую неделю. Протянул ему густо исписанный лист бумаги. – Тебя это устраивает?

– Где мне расписаться?

Покончив с формальностями, Джек поехал в поместье.

Столбы, к которым крепились кованые ворота, поднимались на тридцать пять метров. В обе стороны уходил десятиметровый оштукатуренный забор. Сторожка скорее напоминала административное здание в пригороде.

– Здесь Волшебная страна? – спросил Джек охранника в бело-синей униформе.

– Ты не ошибся, – ответил охранник. – А пропуск у тебя есть?

– Да, – Джек протянул охраннику ламинированный прямоугольник. – Винни-Пух потерял, а я нашел.

Розовый цвет пропуска, как объяснил Доунс, указывал, что он – наемный работник.

В миле от ворот, на холме, возвышался особняк. Под синим шифером крыши белые стены сверкали в солнечном свете, словно улыбка киноактера. Над крышей реяли на ветру несколько бело-синих флагов.

Охранник сказал, как найти автостоянку.

– Поезжай прямо туда, – предупредил он. – Я позвоню. Тебя будут ждать через шесть минут. Максимальная разрешенная скорость – тридцать миль в час.

– А что мне делать с выхлопом? Охранник улыбнулся:

– Собирай в полиэтиленовый мешок.

Когда Джек въехал в ворота, ему сразу вспомнился разговор с Алексом Блейром. Он же сказал, что не женат и ничем не связан, так что готов поехать за границу.

Едва он оказался на территории Виндомии, у него возникло ощущение, что он попал в чужую страну. Совсем чужую.

«Наверное, таким Бог создал бы мир, если б у Него были деньги», – подумал Джек.

Со стороны особняка ехала машина, каких в натуре видеть Джеку не доводилось: «Инфинити» с удлиненным корпусом.

На заднем сиденье сидела женщина средних лет в красивой шляпке. Она держала у носа платок. Плакала?

Лимузин проскользнул мимо со скоростью тридцать миль в час.

«Ух, – сказал себе Джек. – Здесь, пожалуй, не стоит принимать яблок от женщин, а не то меня сразу отправят далеко на восток…»

Наплававшись, девушка в черном бикини приблизилась к бортику, на котором стоял Джек. Высунулась из воды, руки положила на бортик, подбородок – на руки.

Джек собирал грязь со дна бассейна через длинную металлическую трубу, шлангом соединенную с компрессором.

Ему уже надоело хлопанье огромных флагов, развевающихся над особняком.

Кроме них двоих, у бассейна никого не было.

– Привет.

– Доброе утро, мисс.

– Позволь-ка взглянуть сзади на твою ногу.

– Это входит в мои обязанности?

– Повернись.

Джек повернулся.

Он знал, что она хочет посмотреть на маленький синий глаз, вытатуированный на его левой ноге.

– То-то мне показалось, что я тебя уже видела.

– Такое со мной случается. Даже слишком часто.

Она еще долго смотрела на Джека, потом вылезла из бассейна.

– Флетч.

– Джек Фаони, мисс. Рад, что запомнили меня, мисс.

– А можно было забыть? – низкий, приятный голос.

– Я не забыл.

– В ту ночь мы отлично повеселились.

– Да, мисс.

– Все было так хорошо. А гитару ты привез?

– Да, мисс.

– Ты здесь работаешь?

– Да, мисс.

– Когда ты приехал?

– Вчера вечером, мисс.

Стоя в метре от него, она посмотрела на особняк.

– Я думала, ты назовешься моим кузеном.

Джек понизил голос:

– Ничего бы не вышло. Для этого мне пришлось бы заранее встречаться с тобой, узнавать массу подробностей о твоей семье…

– И ты решил, что лучше наняться на работу, чем быть гостем?

– Так у меня больше свободы. Не нужно двадцать четыре часа в сутки источать вежливость. Я, случается, пукаю.

– Вот это ты загнул.

Шана Штауфель уселась в шезлонг в двух метрах от Джека. Он продолжал работать, стоя спиной к ней. И они продолжали разговаривать, полушепотом.

– Хорошо, что ты смог приехать.

– Я только не понимаю, зачем?

– Как я и говорила, тут творится что-то странное. У людей, которые здесь живут, есть все: приятная внешность, ум, здоровье, престиж, любой их каприз тут же выполняется, и при этом напряжение столь велико, что его можно пилить пилой.

– Не зря утверждают, что на богатых не угодишь.

– Я хочу сказать, Джек, что жестокость, ненависть, неудовлетворенность направлены на одного человека.

– Кого же?

– Честера Редлифа:

– Капитана корабля.

– Я боюсь, что напряженность перерастает в насилие. Скрытое насилие.

– Давно ты здесь?

– Десять дней. Сначала я подумала, что все обожают старика, добродушно над ним подшучивают. Потому что шептаться они начинали, как только он уже не мог их услышать Но потом я поняла, что никаким добродушием и не пахнет. Если и шутили, то зло. Для них Честер говорит не то, делает не так. Если он скажет, что сегодня вторник, все хмыкают и пожимают плечами и твердят, что сегодня – понедельник или среда, хотя на самом деле – вторник. Надеюсь, ты меня понимаешь. Это несправедливо.