Дэвид Балдаччи - Победитель

— Внешне вылитая твоя копия. Надеюсь, и мозги у нее твои. — Когда Лу-Энн уже вышла в приемную, Джексон добавил: — Спасибо за то, что пришла. Желаю тебе всего хорошего.

— Почему мне кажется, что ваша фамилия не Джексон? — спросила Лу-Энн, пристально глядя ему в лицо.

— Я искренне надеюсь, что в самое ближайшее время ты мне позвонишь. Я люблю делать добро тем, кто этого заслуживает. А ты?

И он мягко закрыл за ней дверь.

В автобусе по дороге домой Лу-Энн крепко сжимала переноску с Лизой и листок бумаги с номером телефона. Ее не покидало неуютное чувство, что всем пассажирам автобуса прекрасно известно о случившемся с ней и, как следствие, все ее строго осуждают. Пожилая женщина в поношенном пальто и штопаных чулках, прижимая к груди пакеты с покупками, сверкала взглядом на Лу-Энн. Та не могла сказать, то ли женщина действительно посвящена в детали состоявшейся встречи, то ли просто завидует ее молодости, внешности и очаровательной дочурке.

Откинувшись на спинку сиденья, Лу-Энн дала волю своим мыслям, изучая, какой будет ее жизнь в зависимости от того, ответит она на предложение Джексона «да» или «нет». В то время как отказ был сопряжен с определенными последствиями, которые все до одного были богато украшены образом Дуэйна, согласие, похоже, также имело свои проблемы. Как сказал этот человек, если она действительно выиграет в лотерею несметные богатства, то сможет сделать все, что только пожелает. Абсолютно все! Поехать куда угодно. Купить что угодно. Господи! При мысли о том, что от подобной необузданной свободы ее отделяют лишь четыре дня и один телефонный звонок, Лу-Энн захотелось побежать по узкому проходу между сиденьями, вопя от радости. Она решительно отбросила подозрения в том, что все это розыгрыш или какая-то хитроумная схема. Джексон не просил у нее никаких денег; впрочем, она все равно ничего не смогла бы ему дать. Также он ничем не показал, что желает от Лу-Энн каких-либо сексуальных услуг, хотя полностью соглашение еще не было озвучено. Впрочем, ей не показалось, что она интересовала Джексона в сексуальном плане. Он даже не прикоснулся к ней, ни словом не высказался о ее внешности — по крайней мере, напрямую — и, похоже, был во всех отношениях сугубо деловым и искренним. Конечно, возможно, он полный псих, но если это так, он определенно великолепно справился, изображая здравый рассудок. К тому же ему пришлось потратиться, чтобы арендовать офис, нанять секретаршу и так далее. Если Джексон и был невменяемым, у него определенно случались просветления. Лу-Энн покачала головой. И он действительно правильно назвал все выигрышные номера ежедневного тиража, даже до того, как эта проклятая машина вытащила шары. Отрицать это нельзя. Так что если Джексон говорил правду, единственная загвоздка заключалась в том, что его деловое предложение попахивало чем-то противозаконным — мошенничеством, разными гадостями, о которых Лу-Энн не хотелось даже думать. Конечно, это было уже что-то серьезное. А что, если она согласится, а потом ее схватят и все это всплывет? Быть может, ее упекут за решетку до конца жизни… Что тогда станется с Лизой? Внезапно Лу-Энн почувствовала себя бесконечно несчастной. Подобно многим, она мечтала о мешке золота. Это видение не раз захватывало ее мысли, особенно когда ее захлестывало чувство жалости к самой себе. Однако в мечтах к мешку золота не было приковано пушечное ядро.

— Проклятье! — пробормотала Лу-Энн.

Четкий выбор между раем и адом? И каковы условия Джексона? Лу-Энн еще никогда не уезжала из Рикерсвилла, известного разве что своей ежегодной ярмаркой да зловонными скотобойнями. Она может пересчитать по пальцам одной руки все те случаи, когда ей доводилось ездить на лифте. У нее никогда не было ни дома, ни машины; на самом деле у нее, по большому счету, вообще никогда ничего не было. Ни один банковский счет никогда не был открыт на ее имя. Она сносно читала, писала и говорила по-английски, но к высшему обществу определенно не принадлежала. Джексон сказал, что она сможет все что угодно. Но так ли это? Можно ли взять лягушку из болота, поместить ее во французский замок и действительно поверить в то, что все получилось? Но ведь ей не нужно будет так решительно менять свою жизнь, становиться кем-то или чем-то таким, чем она на самом деле не является… Лу-Энн поежилась.

Однако все обстоит именно так. Смахнув длинные волосы с лица, она нагнулась к Лизе и пощекотала пальцем девочке лобик, там, где по нему скользили золотистые локоны. Затем сделала глубокий вдох, вбирая в грудь сладостный весенний воздух, врывающийся в открытое окно автобуса. Все дело было в том, что ей отчаянно хотелось стать кем-то другим, все равно кем, лишь бы не тем, кем она была сейчас. Почти всю свою жизнь Лу-Энн чувствовала, верила и надеялась, что когда-нибудь настанет день, и она предпримет какие-то шаги в этом направлении. Однако с каждым прошедшим годом надежда эта становилась все более призрачной, все более похожей на мечту, которая однажды полностью освободится от нее и улетит прочь, и в конце концов она останется высушенной, сморщенной обладательницей быстро угасающей, непримечательной жизни и напрочь забудет, что у нее вообще когда-то были подобные мечты. С каждым днем это беспросветное будущее становилось все более четким, подобно картинке на экране телевизора, к которому наконец подключили антенну.