Дарья Кожевникова - Ангелы далеко

— Не буду. — Он улыбнулся. — Только спать ты когда собираешься?

— Несколько минут ничего не изменят, давай вот так постоим. — Инна прижалась к нему крепко-крепко. — Какое счастье быть с тобой рядом!

— И все-таки что-то тебя гложет, Иннуль, — заметил Вадим. — И не только сегодня.

Инна замерла, услышав эти слова. Гложет? Нет — жрет! Рвет зубами! Сказать ему, что именно? Сейчас, когда он сам вызывает ее на откровенность? Но как нелегко это сделать — бросить такое обвинение в лицо любимому человеку! И что потом? Как Вадим отреагирует? С чистой совестью рассмеется в ответ? Или смертельно обидится? А может, затаится, поняв, что она подозревает его и однажды сможет разоблачить? Собственно, что у нее есть на него? Валеркины подозрения? Да пусть Валерка засунет их куда подальше! Выходка Вадима, когда он напугал ее в парке? Так ведь заслужила, если честно. То, как неслышно Ларичев подкрался к ней и схватил? Но он же бывший боевой офицер, должен уметь такое проделывать. И что же остается в итоге, если отбросить все несущественное? Только та ночь, ночь убийства бабы Клавы, когда Вадима не было дома. Спросить его об этом сейчас?

Инна лишь вздохнула, понимая, что не сможет решиться на страшный разговор. И сказала, поскольку Вадим ждал от нее ответа:

— Боюсь я. За нас с тобой, за наше будущее. Что нам в нем уготовано?

— А ты не думай об этом, Иннуль. Того, что уготовано богом, люди изменить все равно не в силах. Поэтому не стоит страхами портить себе настоящее. По большому счету, если бояться жизни, то вообще не стоит появляться на свет. — Потом он легонько встряхнул ее и сказал: — Все у нас будет хорошо! Почему бы нам уже не исчерпать весь резерв наших бед? Точно, все будет хорошо!

Но хорошо было только недели две.

На следующей дискотеке Инна была встречена цветами и — множеством рвущихся к потолку разноцветных шариков, на которых маркерами были написаны самые лучшие пожелания ей к прошедшему дню рождения. На работе наступило затишье — успокоились метеозависимые больные-сердечники, закончился сезон простуд, и даже недавние буяны-мужики тратили теперь молодецкую силушку в основном на огородах, а не при выяснении отношений друг с другом.

Правда, совсем без травм в этот период все-таки не обошлось. Федор Разчин ухитрился провалиться сквозь крышу свинарника, которую сам же и пытался починить, но падение закончилось для него вполне благополучно, парень отделался несколькими синяками. Хотя и пропитался буквально насквозь стойким душком. Да еще к нему из-за этого прочно прилепилось прозвище «свинопас», которое отдельные личности заменяли более соответствующим действительности — «свинодав». Но Федор лишь отшучивался в ответ, пусть, мол, его зовут как хотят, он все равно начисто оглох от поросячьего визга. Поверить в такое утверждение было нетрудно, поскольку «голос» внезапно оседланной прилетевшим сверху хозяином хрюшки слышали даже на другом конце поселка.

Еще к Инниной практике добавилась парочка пациентов со змеиными укусами, но и в этих случаях для потерпевших все закончилось благополучно. Однако история имела неожиданное продолжение, и Инне пришлось стать свидетельницей трагедии совершенно иного рода, сопровождавшейся громким ревом главных участников. Прослышав о змеиных укусах, двое озорников пяти и семи лет от роду решили попугать своего дедушку и подложили ему на поленницу змею, точь-в-точь как настоящую, но каучуковую, стоящую немалых денег. Только дед не стал разбираться, дорогая перед ним лежит змея или дешевая, а просто огрел ее лопатой, разрубив на две аккуратные половинки, которые и поливали слезами никак не ожидавшие такого скорого и катастрофического финала внуки. А дедушка, в свою очередь, подшучивал теперь над ребятами:

— Хватит сопли-то распускать! Они у вас не живая вода, змее вашей срастись не помогут.

На что старший внучок, не растерявшись, пообещал дедушке выкинуть в огород его вставные челюсти. А потом, увидев, что дед вооружился, убежал от неминуемой расправы хворостиной через дырку в заборе.

Глядя ему вслед, Инна тихонько смеялась. И пыталась представить себе собственного ребенка. Каким тот будет, когда родится? А когда подрастет? Таким же сорванцом окажется? Почему-то она была уверена в том, что в этот раз у нее будет мальчик.

Инна все никак не решалась рассказать о своей тайне Вадиму. Что-то останавливало ее, а что именно, ей было непонятно. Хотя, возможно, просто боялась сглазить, потому и помалкивала, пока было возможно. А сама потихоньку, прячась в ванной, справлялась с приступами дурноты.