Дарья Кожевникова - Ангелы далеко

Вадим вышел, и Инна поднялась с постели. Подошла к зеркалу, расправила волосы. Из зеркала на нее смотрела молодая женщина со слегка осунувшимся, но, чего греха таить, очень даже красивым лицом. И Инна с горькой усмешкой спросила у своего отражения:

— Ну что, пойдем теперь кофе пить… Лариса?

На том и закончились сыпавшиеся в эти выходные как из рога изобилия события. А следом закончились и сами выходные, после которых наступили привычные, хотя тоже не слишком однообразные рабочие будни.

Прошел понедельник, миновал вторник. А в среду вечером Инне в очередной раз позвонила мама.

— Ты не занята? Можешь говорить? — спросила она у дочери с какой-то необычной интонацией в голосе.

Инна была уже дома, с Вадимом на кухне.

— Могу. Что-то случилось, мамуль?

— Ты только отнесись к этому спокойнее, ведь все к тому и шло.

— К чему? — Начиная догадываться, Инна почувствовала, что меняется в лице.

— Юра умер. От передозировки. Доченька, ты меня слышишь? Милая моя!

Инна слышала. Но кусала губы, не в силах говорить. Лишь по дыханию в трубке мама поняла, что можно сообщить и остальную информацию.

— Ты не приезжай, моя хорошая, мы его уже похоронили. Я специально не позвонила тебе сразу, как только его нашли. Незачем тебе было приезжать, у вас ведь все давно было кончено.

— Пока, мам… — только и смогла выдавить из себя Инна, прежде чем отключила телефон.

Да, все давно было кончено. Но ведь когда-то было! И не могло пройти бесследно. Ни первые свидания, ни первые поцелуи при луне, ни свадьба и такое счастливое начало семейной жизни. И вот теперь ее Юрки, доброго и заботливого прежде мужа, слабовольного дурачка, собственными руками загубившего свою жизнь, больше нет на свете…

Спрятав лицо в ладонях, Инна опустилась на стоящий возле стола стул, не в силах ни опомниться, ни заплакать. Горло перемкнуло судорогой. Пододвинув еще один стул, Вадим сел рядом с ней и обнял:

— Иннуль…

И — ни слова больше. Лишь слегка покачивал ее, нежно касаясь щекой ее волос. И от этого покачивания, как и от тепла его рук, Инну в конце концов отпустило. Прекратилась бьющая тело мелкая дрожь, невидимая рука, судорожно перехватившая горло, разжалась, позволив наконец-то глубоко, с надрывом вздохнуть.

— Ну вот и хорошо, Иннуль, — продолжая обнимать, тихо сказал ей на ухо Вадим. Как пловец, однажды уже тонувший, другому, только что спасенному, вытащенному из воды.

Не в силах говорить, Инна благодарно прижалась к мужчине. К тому единственному, которому без стеснения могла показать свою боль. Потому что только он мог все понять. И поддержать, не совершив ни единого случайного прикосновения к кровоточащей в душе ране.

А в субботу Вадим сам позвал ее… на танцы.

— Да ты что? — Инна вначале даже не поверила, что слышит от него это предложение. — Мне? На танцы? Когда Юрка…

— Иннуль… О том, что случилось, знаем только мы с тобой, если, конечно, ты сама кому-то еще не сказала. Поэтому осуждения со стороны тебе бояться нечего. А что касается остального… Не повторяй моей глупой ошибки, не замыкайся в себе. Позволь себе хоть ненадолго забыться. Пойдем! На миру ведь, как говорится, и смерть красна.

Вадим еще долго уговаривал ее, но он знал, как это делать, и в конце концов уговорил, Инна согласилась. Но пошла в клуб без всякого настроения, с чувством вины за то, что делает. Поэтому весь вечер была тиха, не заводила, как в предыдущий раз, окружающих своими танцами, а периодически и вовсе убегала из круга, жалась к стенке рядом с Ларичевым. Валера все допытывался, что с ней такое произошло, но так и не смог добиться внятного ответа. А Вадим, как только она приближалась, негромко гнал ее от себя:

— Иннуль, хватит тут предаваться скорби! Не подкидывай дров в костер, наоборот, расшвыряй их прочь!

Печально улыбнувшись ему, Инна уходила. Чтобы через какое-то время вернуться вновь. Хотя он был прав, утверждая, что здесь ей станет легче. Но все-таки не за танцы, не за пеструю толпу она хваталась сейчас, как утопающий хватается за соломинку, ее поддерживало то, что Вадим рядом. А музыка и танцующие люди были лишь дополнением к его присутствию.

Одна мелодия сменяла другую. И вдруг, с началом новой, с энтузиазмом танцующая толпа остановилась. Все, как один, недоуменно уставились на Вовку, с подачи которого из колонок неожиданно полилась музыка, услышать которую здесь никто не ожидал. Как она оказалась у местного диджея на диске, было непонятно, потому что записывать ее специально для дискотеки Вовка точно бы не стал: как под нее танцевать? Однако оказалась. Необычная, нестандартная. Но Инна сразу узнала ее, потому что была поклонницей той самой группы, чья музыка звучала сейчас. Это было одно из лучших произведений — мистический вальс. Девушка тоже застыла, как все, слушая первые, сильные как по звучанию, так и по производимому впечатлению аккорды.