Дарья Кожевникова - Ангелы далеко

Он постарается быть не просто рядом, а как можно ближе в тот момент, чтобы не упустить из этого дивного спектакля ни единого штриха. Сложностей не возникнет, ведь к трупу наверняка сбегутся зеваки и не он один будет пялить на Инну глаза. А потом будет присутствовать в той толпе, которая станет ее утешать.

В детстве он тоже так любил: взять маленького котенка и сильно сдавить ему лапку или хвостик, чтобы животное запищало от боли. А потом самому же и утешать пушистого кроху, прижимать к себе, гладить. Искренне и, главное, совершенно обоснованно. Как же иначе? Ведь котенок только что пережил такую боль…

Почувствовав, что курить расхотелось, он смял так и не зажженную сигарету. А потом выбросил ее и направился в прихожую, решив немного прогуляться.

Утром Инна, выбрасывая в мусорное ведро бумажку, увидела валяющийся там использованный шприц.

— Вадим, что это? — спросила она, так и застыв у приоткрытой дверцы мойки, за которой стояло ведро: слишком свежи еще были воспоминания, связанные с наркоманом-мужем, чтобы спокойно смотреть на выброшенные шприцы.

— А ты сама не видишь, Иннуль? — Ларичев проследил за ее взглядом, чтобы понять, к чему относится вопрос, и снова как ни в чем не бывало принялся разливать по чашкам чай.

— Вижу, конечно, — кивнула девушка. — Но откуда здесь взялся шприц?

— Я выбросил. А что? — Переставив чашки на стол, Вадим повернулся к ней. Увидел выражение ее лица и понял наконец, о чем она думает. И тогда успокаивающе покачал головой: — Нет, Иннуль, ничего криминального. Обычный кетонал, только и всего. Делаю себе изредка уколы, когда спина начинает ныть.

— О господи… — выдохнула Инна. — Предупреждать надо! А лучше сказал бы мне, я сама тебя уколола бы.

— К чему было тебя беспокоить, Иннуль? Я давным-давно наловчился, колю в бедро. И потом, решил сделать укол довольно поздно, ты наверняка уже спала.

Мужчина пододвинул ей стул, чтобы Инна села к столу.

— А это что? — Девушка осторожно взяла его за правую кисть, заметив на костяшках пальцев весьма внушительную опухоль и ссадины, которых вечером не было и в помине.

— Да так… — Ларичев неопределенно повел плечами и убрал руку с Инниных глаз долой, явно не собираясь пускаться в объяснения. — Садись, а то чай остынет.

Инна села, все еще вопросительно глядя ему в лицо. Но Вадим, встретив и выдержав ее взгляд, так и не сказал на эту тему ни слова.

Она не стала настаивать на объяснениях, но пребывать в неведении относительно увиденной весьма характерной травмы ей все равно пришлось недолго. Едва Вадим привез ее на работу и Инна успела переодеться в свой белый халат, как перед ФАПом остановился «уазик» участкового. А через минуту тот сам уже был в кабинете.

— Привет, — поздоровался он. — Я за тобой, поехали. Снова к Зеленцовым. Только — ты не поверишь! — на сей раз не к ней, а к нему.

— Что случилось? — на ходу поинтересовалась Инна, отправляясь за своим чемоданчиком и рабочей телогрейкой, более уместной и удобной на вызовах, чем ее повседневная пушистая шубка.

— Отметелил его кто-то ночью на улице, — сообщил Валерий. — А потом, проявив вдруг трогательную заботу, затащил и бросил в одном из боксов, чтобы не замерз. Там его под утро мужики и нашли, домой приволокли. Не знаю, кто уж умудрился? Ведь, чтобы так отделать великана Зеленцова, надо быть либо супергероем, либо законченным психопатом. Сам Зеленцов молчит, как воды в рот набрал. Не хочет ничего говорить, да и вряд ли может, ведь вся морда разукрашена.

— Ну, поехали, — кивнула Инна, уже садясь в «уазик».

Вскоре они уже были возле знакомого дома. У дверей их встретила все та же соседка Зеленцовых, Катя, едва скрывающая рвущееся из глубины души злорадство.

— Проходите, проходите… — пригласила она. — Голубь наш лежит и крыльями сегодня что-то не машет…

Действительно, сопящему на кровати через сломанный нос мужику было не до того, чтобы размахивать кулаками. Одна рука была откровенно вывихнута в плече, да и вторая выглядела не лучшим образом, так же как и весь Зеленцов в целом. Сердобольная Зина суетилась около него, отмачивая засохшую на лице кровь, а муженек только угрюмо зыркал на нее из-под распухших век, никак не проявляя и уж тем более не пытаясь больше выместить на жене свою животную злобу. Заметив приближающуюся Инну, Зеленцов перевел заплывшие глаза на нее, как будто надеясь, что фельдшер сейчас одним мановением руки снова поставит его на ноги. Но Инна, осмотрев его, выдала свой вердикт участковому: