Даниэль Клугер - Двадцатая рапсодия Листа

Я молча пожал плечами.

– А тот вывод, что убийца возвращался на место преступления! – воскликнул Владимир. – После появления и последующей гибели в холодной воде господина Рцы Слово и до появления упряжки нашего друга мельника. Тут ему пришлось бросить трофей и спешно ретироваться. Зачем он возвращался? – Ульянов медленно покачал головой. – Не знаю. Это еще одна загадка, которую нам предстоит разгадать… – Он с немалым раздражением отодвинул шубку в сторону. – Черт знает что такое! – огорченно сказал Владимир. – Неужели я ошибся? Ничего нет!

– Может, и не ошиблись. – Я поспешил успокоить молодого человека, совсем по-детски переживавшего воображаемый промах. – Может, убийца вел себя именно так, как вы о том и рассказали, да только с одной поправкою: он успел найти то, что искал. А шубейку бросил за ненадобностью.

И тут в наш разговор вмешалась москательщица: оказывается, она уже некоторое время стояла на пороге и слушала наши дискурсы.

– Простите, господа, а что вы ищете? – Впервые она заговорила громко, и голос у нее оказался, в противоположность внешности, восхитительным, с тем особым грудным звучанием, которое иных мужчин сводит с ума. Мне даже подумалось, что именно этот особый, до чрезвычайности женственный голос и покорил нашего мельника. – Может быть, я смогу вам помочь?

Помимо особого, как я уже сказал, волнующего звучания голоса Пиамы, в самом устройстве фраз обнаруживалась, и тоже неожиданным для меня образом, образованность этой женщины. Я внимательнее к ней присмотрелся и заметил неброскую ироничность скромной москательщицы. Вряд ли мой молодой друг уловил это – при всей остроте ума Владимир все-таки еще не обладал житейской искушенностью. Однако и он посмотрел на хозяйку лавки с некоторым удивлением. А посмотрев, произнес:

– Видите ли, уважаемая Пиама… Пиама?

– Петровна, – подсказала она. – Пиама Петровна. Можно и просто по имени.

– Так вот, Пиама Петровна. – Владимир встал напротив москательщицы и заложил руки за спину. – У шубки вашей история весьма необычная. Господин Паклин в том нисколько не виноват, но, как бы это сказать…

– Да он мне объяснил, – спокойно произнесла Пиама. – Сейчас вот и растолковал. Будто шубейку эту Яков Васильевич нашел на берегу, а принадлежит она вроде как женщине убитой, которую в реке нашли.

– Да-да! – обрадованно подхватил Владимир. – Именно так! А ищем мы… Сами не знаем толком, Пиама Петровна, что мы ищем, – честно признался он. – Есть лишь предположение – будто бы в шубке было что-то спрятано…

Она кивнула и скрылась за дверью. Мы с Владимиром переглянулись. Молодой человек хмыкнул, пожал плечами. Мне тоже показалось странным такое восприятие мельниковой возлюбленной всей этой трагической истории. Однако не успели мы обменяться на сей счет замечаниями, как Пиама вернулась.

– Не это ли письмо вы ищете, господа? – спросила она, протягивая Владимиру какой-то конверт. – Оно лежало в потаенном кармане – вот тут, позади, – Пиама показала на спинку полушубка. – А карман был зашит, аккурат по шву, так что я его даже и не заметила. Только когда надела в первый раз, почувствовала – что-то мешает. Вот… нашла. Хотела Якову предъявить, да все забывала как-то. И то сказать, он у меня нечасто бывает.

Сказать, что мы оба онемели от такого подарка фортуны, значило бы не сказать ничего. Когда Владимир принимал драгоценный конверт, у него явственно дрожали руки.

– Только там не по-нашему написано, – добавила Пиама. – Да вы садитесь, господа. Вот тут, в углу, табуретики припасены. Мешать не буду, пойду на стол соберу. Яков там с самоваром возится, никак не справится что-то. На него не похоже. – Она усмехнулась и оставила нас наедине с находкой.

– Вот видите! Видите! Я же говорил вам! – возбужденно воскликнул Владимир. Куда только девались его взрослая основательность и солидность – он вновь мгновенно стал восторженным, азартным мальчишкой, каким, в сущности, и был. Помахав перед моим носом чудесным образом обретенным конвертом, Ульянов торжествующе, с пафосом заявил: – Вот он, истинный трофей, не доставшийся убийце! – И тут же добавил – иным, вполне деловым тоном: – Давайте-ка изучим это послание.

Конверт оказался вскрытым. Повертев его в руках, Владимир попытался прочесть надпись на лицевой стороне, но она оказалась настолько стертой, что разглядеть можно было разве что несколько штрихов.

– Да, немного тут поймешь. – Владимир разочарованно повертел конверт в руках, открыл его и вытащил сложенный вчетверо лист бумаги. – А вот тут кое-что прочесть можно, – сказал он, разворачивая письмо. – Другое дело. Так… ага… И опять – немецкий язык. Можно сказать, происхождение обеих жертв нами установлено точно.