Ричард Фримен - Око Озириса

— Да, совершенно верно. Я вижу, что вы помните все, связанное с этим делом.

— Дорогой мой, — воскликнул Джервис, — Торндайк никогда не забывает подобных вещей. Он ведь нечто вроде судебно-медицинского верблюда. Проглатывает сырьем различные факты как из газет, так и из других источников, а потом, в часы досуга, мирно пережевывает их. Удивительная привычка! Стоит какому-нибудь факту появиться в газетах или в суде — Торндайк целиком проглатывает его. Потом все как будто замирает и забывается. И вот через год, через два, это дело опять всплывает наружу, но уже в новой форме, и к величайшему нашему удивлению оказывается, что Торндайк успел уже его разобрать. Недаром за этот промежуток он не раз пережевывал свою жвачку!

— Вы видите, — сказал Торндайк, — мой ученый друг любит смелые и сложные метафоры. Однако, по существу, он прав, несмотря на свои туманные выражения. Впрочем, сначала вы выпьете чаю, а потом расскажете нам подробнее о Беллингэмах.

Продолжая беседовать, мы подошли к квартире Торндайка. Войдя в обширную, красивую, обшитую панелями комнату, мы застали там небольшого человечка, аккуратно одетого в черное, расставлявшего на столе чайные чашки. Я посмотрел на него с любопытством. Он мало походил на слугу. Что-то странное было в его внешности. Его спокойная, полная достоинства манера держать себя и серьезное, умное лицо заставляли думать об интеллигентной профессии и только ловкие, проворные руки обличали в нем умелого слугу.

Торндайк задумчиво посмотрел на поднос с чашками и потом взглянул на своего слугу.

— Я вижу, вы поставили три чашки, Поультон, — сказал он. — Каким образом вы узнали, что я приведу к чаю гостей?

В ответ на это маленький человечек приятно улыбнулся, как-то странно сморщив свое лицо.

— Я случайно выглянул из окна лаборатории, в то время, как вы повернули за угол, сэр, — сказал он.

— Как это просто! — сказал Джервис — А мы-то надеялись, что тут скрывается что-то загадочное, чуть ли не телепатическое!

— Простота — душа совершенства, сэр, — возразил Поультон, оглядывая чайный прибор, чтобы убедиться, не забыл ли он чего-нибудь и, высказав свой удивительный афоризм, бесшумно скрылся.

— Возвратимся к делу Беллингэма, — сказал Торндайк, налив нам чаю. — Не узнали ли вы каких-нибудь фактов, касающихся заинтересованных лиц, — таких, конечно, о которых вы могли бы нам поведать?

— Я узнал две или три вещи и уверен, что сообщив их вам, я никому вреда не причиню. Я узнал, например, что Годфри Беллингэм, мой пациент, внезапно потерял все свое состояние приблизительно ко времени исчезновения его брата.

— Это действительно странно, — сказал Торндайк. — Понятнее было бы, если бы произошло обратное. Почему он мог вдруг обеднеть? Впрочем, может быть, он получал от брата регулярное пособие?

— Нет, вот это именно и поразило меня. Мне кажется, что в этом деле есть какие-то странности и юридически оно очевидно запутывается. Возьмите хотя бы завещание. С ним много приходится хлопотать.

— Добиться утверждения вряд ли они могут в настоящее время, — заметил Торндайк — Ведь несомненных доказательств смерти не имеется?

— Конечно. Но это только первое из затруднений. Другое заключается в том, что в самом тексте завещания есть какой-то роковой дефект. Какой именно — сейчас я не знаю, но надеюсь рано или поздно узнать. Кстати, я упомянул уже о том, что вы интересуетесь этим делом, и мне кажется, что Беллингэм не прочь был бы посоветоваться с вами, но только у бедняги нет денег.

— Это нехорошо для него, особенно, если у других заинтересованных лиц они имеются. Судебная процедура требует денег, и закон не считается с тем, что у какой-нибудь из сторон их не оказывается. Да, ваш пациент может оказаться в плохом положении. Ему необходимо с кем-нибудь посоветоваться.

— Я не знаю, кто бы ему мог дать совет.

— Не знаю и я, — сказал Торндайк. — Богаделен для неимущих истцов нет, а по общему правилу, только лица со средствами могут обращаться в суд. Конечно, мы могли бы ему помочь, но для этого надо хорошо знать и его, и все обстоятельства дела. Ведь он, может быть, отъявленный негодяй?

Я вспомнил странный разговор, который я случайно подслушал. Мне очень хотелось бы узнать мнение Торндайка, но передавать этот разговор я не считал себя вправе. Я ограничился поэтому только общими своими впечатлениями.

— Он не похож на негодяя, — сказал я, — но, конечно, я не знаю его. Лично на меня он произвел скорее благоприятное впечатление, чего я не могу сказать про другого.