Илья Деревянко - Отморозки

Раскаленное солнце нещадно пылало в безоблачном небе. В душном воздухе зудела настырная мошкара. По тайге, обливаясь потом и проклиная все на свете, шли пятеро мужчин. Они уже потеряли счет времени, одичали, обросли дикой щетиной. Возглавлял процессию кряжистый мужик лет сорока. В отличие от своих спутников он не казался сильно измученным, а пружинистая бесшумная походка изобличала профессионального охотника. Другие даже в побритом виде напоминали фотографии со стенда «Их разыскивает милиция».

— Ты затрахал, Коля! — буркнул широкоплечий амбал с перебитым носом и багровым шрамом на щеке. — Давай передохнем!

— Уже немного осталось, — воспротивился проводник, но вся компания дружно поддержала предложение амбала.

— Ладно, привал! — неохотно согласился Коля, и остальные четверо мгновенно растянулись на земле, тяжело дыша.

«Чтоб ты сдох, Сусанин хренов», — подумал Константин Бобров, с ненавистью глядя в широкую спину охотника.

А ведь совсем недавно, в Москве, предстоящее дело казалось до смешного простым…

Рано утром Боброву позвонил Сережка Городецкий и задыхающимся от волнения голосом попросил срочно зайти. Сперва Костя хотел послать его куда подальше, но что-то в тоне приятеля настораживало.

— Возникли проблемы? — холодея в неприятном предчувствии, спросил Бобров.

— Не телефонный разговор! — отрезал Сергей. — Приезжай быстрее!

В трубке послышались короткие гудки.

«Все ясно! Мусора на хвост сели! — думал Костя, поспешно натягивая одежду. — Не иначе какая-то падла настучала! Из своих небось! Ну, ничего, если выявим гада — живьем в землю зароем!»

Банда, в которую входили Бобров с Городецким, за последнее время здорово накуролесила. Убили несговорчивого коммерсанта, ограбили два пункта обмена валюты, а капитана милиции, не пожелавшего за взятку поделиться оперативной информацией, повесили в собственной квартире, предварительно задушив подушкой свидетельницу — жену. О более мелких грешках и говорить не стоило. Поэтому у Боброва имелись все основания опасаться карающей руки закона.

По дороге к дому Городецкого он напряженно размышлял, как выпутаться из сложившейся ситуации: может, залечь на дно, отсидеться в укромном месте? Нет, не имеет смысла! Только вылезешь из норы — мгновенно накроют! Единственный выход — удрать за пределы России, в Среднюю Азию или на Кавказ. Но куда конкретно? Еще год назад подобный вопрос не возник бы. Дудаев принимал беглых уголовников с распростертыми объятиями, вербовал в личную гвардию. Теперь же ему самому того гляди башку оторвут! Н-да, хреново! Кроме того, удастся ли вообще выехать из Москвы? Вдруг уже объявлен всероссийский розыск? За такие дела не милуют!

Бобров в отчаянии заскрипел зубами.

Резко затормозив возле дома Городецкого, Костя, не дожидаясь лифта, взлетел на пятый этаж и дрожащей рукой позвонил в знакомую дверь. На пороге появилась загадочно ухмыляющаяся физиономия приятеля.

— Привет, заходи! — подмигнул он. — Чего такой взмыленный?

— Где прокололись? Кто настучал? — с ходу выпалил Бобров.

Городецкий залился веселым смехом.

— Не бзди! Здесь все нормально! — сказал он.

— Ах ты, падла сраная! — зарычал Костя, угрожающе надвигаясь на Сергея. — Издеваться вздумал? Мозги вышибу!

— Но-но! Без паники! — закрылся руками Городецкий, медленно пятясь назад. — Когда узнаешь, зачем я тебя позвал, — в ноги упадешь! Благодетелем называть станешь! Проходи в комнату!

Подойдя к серванту, Сергей еще раз хитро прищурился, вытащил увесистый пакет и торжественно развернул.

Бобров на мгновение остолбенел. Перед ним был крупный слиток чистого золота.

— Где взял? — немного опомнившись, хрипло спросил он.

— Дя-дя! Просыпайся! Опохмеляться пора! — оставив вопрос без внимания, позвал Городецкий.

Из-за стены послышалось глухое ворчание, тяжелые шаги, и спустя несколько секунд в комнате появился коренастый бородатый мужик в домашней пижаме. Протирая заплывшие глаза, он прямиком направился к бару.

— Ну давай! Не тяни! — нетерпеливо потребовал Бобров, когда дядя принял утреннюю порцию «лекарства».

Сергей начал рассказывать.

С каждым его словом глаза Кости раскрывались все шире и шире, пока не сделались выпученными как у рака. История действительно того заслуживала, и Бобров никогда бы в нее не поверил, если б не драгоценный слиток, тускло поблескивающий на столе.