Фредерик Форсайт - Произведение искусства

– Перегрин, – начал он, когда они остались одни в кабинете председателя. Заметьте, никаких там «Перри» или «старина, дорогой». – Перегрин, могу ли я узнать, что за дьявол в вас вселился и что вы там вытворяли, а?

– Проводил аукцион, – тупо ответил Слейд.

– Шутки здесь неуместны, сэр! Что за куропатки, что за жалкая, мерзкая мазня?

– Это только на первый взгляд.

– Ты покупал ее для «Дома Дарси»? Почему?

Слейд достал из нагрудного кармана письмо и отчет профессора Карпентера из Института Колберта.

– Надеюсь, это объяснит, почему. Правда, я предполагал приобрести ее максимум за пять тысяч. Но тут вмешался этот придурок-японец.

Герцог, стоя у окна, внимательно прочитал отчет Карпентера, и выражение его лица изменилось. Его предки сражались и через трупы прокладывали себе путь к богатству и славе, и старые гены давали о себе знать, как и у Бенни Эванса.

– Но это же совсем другое дело, старина, совсем другой коленкор, – протянул он. – Кто еще знает об этом?

– Никто. Доклад пришел ко мне на дом в прошлом месяце, и я никому не показывал. Только Стивен Карпентер и я. Ну еще теперь и вы. В таких делах, чем меньше народу будет знать, тем лучше.

– А владелец?

– Какой-то шотландец, сущий болван. Я предложил ему пятьдесят тысяч, чтобы потом не возникал. Но этот дурак отказался. У меня есть и копия письма, и запись нашего с ним разговора. Теперь, конечно, я жалею, что он не принял наших денег. Но кто мог предвидеть, что на торгах появится этот безумный японец? Черт, да он нас как липку ободрал!

Какое-то время герцог задумчиво молчал. Об оконную раму билась муха, жужжала назойливо и громко в полной тишине.

– Чимабью, – пробормотал герцог. – Дуккио. Бог ты мой, да у нас вот уже многие годы не появлялось ничего подобного! Сколько же это может стоить? Семь, восемь миллионов?… Послушай, утряси все вопросы с владельцем, и побыстрей. Я санкционирую. Так, теперь кого пригласим для реставрации? Людей из Колберта?

– Слишком большая организация. Много людей. А люди болтают. Лично я пригласил бы Эдварда Харгривза. Он один из лучших в мире, работает самостоятельно и держит язык за зубами.

– Неплохая идея. Займись. Поручаю это тебе. Дашь знать, когда реставрация будет завершена.

Эдвард Харгривз, неразговорчивый и мрачный человек, действительно работал один, в своей мастерской в Хэммерсмите. Восстанавливая поврежденные или закрашенные работы старых мастеров, он творил настоящие чудеса.

Он прочитал отчет Карпентера и подумал, что неплохо бы прежде проконсультироваться с профессором. Но затем решил, что главный реставратор Института Колберта будет оскорблен и возмущен тем, что столь почетное дело поручили кому-то другому. И Харгривз, что было вполне в его характере, решил промолчать. При этом он знал высокую репутацию института и цену подписи под документом самого профессора Карпентера, а потому намеревался использовать в своей работе сделанные в докладе выводы. Слейд, вице-председатель совета директоров «Дома Дарси», лично привез ему натюрморт в мастерскую, и Харгривз сказал, что ему потребуется две недели.

Он поставил картину на подрамник, в студии, где окна выходили на север, и на протяжении двух дней просто смотрел на нее. Толстый слой масляной краски следовало снимать с величайшей осторожностью, чтобы не повредить находящийся под ней шедевр. И вот на третий день он приступил к работе.

Две недели спустя в кабинете Слейда раздался звонок.

– Ну-с, мой дорогой Эдвард? – Голос его дрожал от нетерпения.

– Работа закончена. Все слои краски сняты, и то, что было под натюрмортом, видно со всей ясностью и четкостью.

– А цвета? Наверное, столь же ярки и свежи, как в пору создания картины?

– О, да, не сомневайтесь, – ответил голос в трубке.

– Я выезжаю, – сказал Слейд.

– Думаю, мне лучше самому привезти эту картину, – осторожно заметил Харгривз.

– Отлично! – расплылся в улыбке Слейд. – Тогда мой «Бентли» будет к вашим услугам ровно через полчаса.

И он тут же позвонил герцогу Гейтсхеду.

– Отличная работа, – одобрительно процедил председатель. – Давайте взглянем на нее вместе. В моем офисе, ровно в двенадцать ноль-ноль.

Некогда он служил в Колдстримском гвардейском полку [9] Колдстримский гвардейский полк – второй по старшинству после полков Гвардейской дивизии, сформирован в 1650 г. и в разговорах с подчиненными любил уснащать речь чисто военными оборотами.

Без пяти двенадцать в кабинете председателя появился посыльный, установил подрамник и вышел. Ровно в двенадцать в кабинет в сопровождении Перегрина Слейда вошел Эдвард Харгривз. В руках он нес бережно завернутую в мягкую ткань картину. Сэр Гейтсхед благожелательно кивнул, и реставратор поставил ее на подрамник.