Галина Романова - Игры в личную жизнь

– То, что я тебе сейчас скажу, тебе не понравится, Сашка-букашка, – начал он осторожно.

– Он жив? – Господи, до сих пор удивляюсь, как я нашла в себе силы произнести эти страшные слова. И до сих пор стыжусь своего материнского эгоизма, который позволил мне забыть в тот момент о Вике. – Он жив? Отвечай же!

– Жив, жив твой сын. Он жив, на этот счет можешь быть совершенно спокойна. Но...

– Что – но?

– Но не знаю, как долго это будет продолжаться, девочка. Все очень сложно и запутанно. Ты попала сюда не ко времени, дорогая. И этот твой визит...

– Но его украли задолго до моего приезда!

– Я о другом твоем визите. О том самом, когда ты приезжала продавать теткину недвижимость. Один мой человек начал заниматься твоими бумагами и... погиб. А потом началось такое, что страшно говорить.

Пока что его слова не шли вразрез со словами алчного сержанта. Тот мне что-то такое рассказывал о Лукашине и его проблемах. Но при чем тут я?

– Тот человек... Вадим Логинов... Он узнал о моих чувствах к тебе. Теперь на них он хочет сыграть, похитив твоих детей.

– Я тебе не верю! – вырвалось у меня, потому что Васька, убей меня, не выглядел потрясенным или расстроенным. Хитрющим и чего-то выжидающим – да, огорченным – нисколько. – Ты все врешь! Как можно сыграть на твоих чувствах ко мне, похитив моих детей? Это вздор! И ты сам это знаешь, только пытаешься в чем-то убедить меня. В чем, не пойму!

– Хитроумность ходов этого человека неподвластна простому пониманию, – произнес он задумчиво. – Я и сам не сразу понял, что и как. Пока ты не появилась здесь и не кинулась на поиски Арсения. Это, кстати, его человек. Особо приближенный. Никому Вадик так не доверяет, как ему. Я сделал ошибку, Сашка, купив твой дом. Огромную ошибку! Тогда он понял, что ты для меня значишь, и начал партию. Он сбил на машине твоего, гм-м, начальника. Превратил в руины твою квартиру. Мне докладывали, в каком состоянии вывозилась оттуда твоя мебель. Затем отправил в больницу твою соседку. Не сам, конечно, а руками все того же Арсения. Короче, обложил тебя со всех сторон. Чтобы ты вернулась в наш город и чтобы я стал уязвимым как никогда. Для этого ему и понадобилось это дурацкое, на мой взгляд, похищение. Понятно теперь?

– Нет, – честно ответила я, потому что чем больше он говорил, тем больше я запутывалась. – Непонятно. При чем тут ты и я? Какие требования он выдвигает? Ведь он же что-то требует от тебя?

– В обмен на жизнь твоего сына и невестки он требует, чтобы я уехал. Все бросил и уехал. Только тогда он отпустит их живыми.

– Лукашин! – я вперила в него скорбный взгляд, стараясь, чтобы он был как можно проникновеннее. – Это что же... От твоего решения теперь зависит: будут ли они живы?

– Да, девочка. Почти... Да, наверное, так, – он неуверенно пожал плечами. – Хотя у меня нет никаких оснований верить ему. Он страшный человек. Может и обмануть...

– Ты собрался с ним воевать. Значит, не собираешься покидать город. А из этого следует то, что мои дети обречены, – проговорила я задумчиво, потом встала с места и, подойдя вплотную к Лукашину, спросила: – Они обречены?

– Не знаю, – честно ответил он и отвел взгляд в сторону. – Впервые в жизни я не знаю, как поступить! Не уеду, он их убьет. Уеду – все равно может убить.

– А если... – и тут я высказала вслух то, о чем подумывала со вчерашнего вечера. – А если убить его? Почему за все это время ты не сделал ни единой попытки устранить этого человека? Нет человека, нет проблем... Симпатии городской общественности, я слышала, на твоей стороне. Почему, Лукашин, ты не сделал этого?

– Я не могу, – ответил он мне вибрирующим непонятно от каких чувств голосом. Может, это была ненависть, может, жалость, а может, и еще что. Это пока оставалось для меня загадкой. Одной из многих загадок. И то, что он сказал следом за этим, не поколебало моей уверенности, что чувства Васьки трудноопределимы. – Я не могу убить этого человека, потому что... Потому что сильно привязан к нему.

«Или – потому что у него надежная охрана, и всякого, кто приближается к нему, тщательно обыскивают. Или еще почему-то, в чем признаться ты не сможешь никому», – мысленно закончила я за Лукашина, но озвучивать своих мыслей не стала.

– Итак, что нам делать? – Я уронила голову ему на грудь и поразилась тому, как ровно и размеренно стучит его сердце: мое словно с цепи сорвалось, готовое вот-вот вырваться на волю, разорвав грудную клетку. – Мой маскарад что-то должен значить, так?

– Послушай, девочка. – Васька осторожно поправил волосы на моей спине и нежно погладил по лопаткам. – У меня есть план. Ты только сначала выслушай меня, а потом возражай... В доме Вадика есть мой человек. К нему иногда приходит девочка, ну... ты понимаешь.