Галина Романова - Игры в личную жизнь

Мне все-таки удалось выудить пистолет из сумки. И даже снять его с предохранителя. Но вот на то, чтобы собраться с силами и преодолеть те несколько метров, что разделяли меня и Логинова, у меня ушла уйма времени. Пот стекал по шее, намочив край топика. Волосы мешали нещадно, от них начало саднить уши и лоб. Но о том, чтобы попытаться поправить их, не могло быть и речи. Время подпирало, решимость таяла вместе с секундами, отпущенными мне судьбой. Нужно было поторопиться, а ноги сделались словно ватными. А тут еще господин Логинов взялся без конца подносить к своему носу правое запястье, на котором у него в лучах солнца поблескивал дорогой циферблат. Торопится... решила я и пошла с пистолетом наперевес прямо на него.

Все прошло без сучка и задоринки. Никто меня не остановил. Ни один из телохранителей не кинулся мне наперерез и не рассек мое тело автоматной очередью. Я дошла до шезлонга. Ткнула дулом пистолета Логинову в затылок и просипела, еле ворочая языком в пересохшем рте:

– Где мой сын, сволочь?

Логинов напрягся всего лишь на мгновение. На какие-то доли секунды окаменели его плечи и крепкая загорелая шея. Потом напряжение схлынуло, и он тихо засмеялся.

– Где мой сын? – постаралась повысить я голос, но только надорвала горло и закашлялась. Получилось нелепо и неубедительно. Пришлось от злости на саму себя шарахнуть Логинова по макушке пистолетом и, откашлявшись, закричать: – Чего ты смеешься? Я пришла за своим сыном! А заодно и убить тебя, скотина! Сейчас мне ничего не мешает спустить курок!

– А как же сын? – ехидно поинтересовался он глухим бесцветным голосом. – Если ты убьешь меня, то уже не выйдешь отсюда живой. Он тем более.

– Зачем? Зачем все это? За что мне все это? Я не делала тебе ничего плохого!

– Я знаю, – перебил меня Логинов и, игнорируя приставленный к его макушке пистолет, повернул на меня свое лицо.

В жизни он выглядел чуть лучше, чем на фотографии. Сглаживалась игра тени и света, устраняя грубость искореженных шрамами черт. А может быть, все дело было в том, что он смотрел на меня ярко-синими глазами, и не было в них ни ненависти, ни боли. Ничего, кроме глубокой человеческой мудрости, которую он вынес с собой с того света...

– Почему я? – отступила я на шаг, так и не опустив пистолета. – Я не была виновата в том, что случилось! Если ты сделал ставку на чувства Лукашина, похитив моего сына, то ты ошибся! Он не примет твоих условий. Он собрался воевать с тобой!

– Я знаю... – Вадим Логинов встал, с торопливой неловкостью поправил протез руки, очевидно, стыдясь моего пристального взгляда. – Я все знаю про него... Саша... Опусти пистолет, я прошу тебя. Я не боюсь смерти, потому что давно уже живу с ней бок о бок...

– Я не знала! – Я медленно отступала назад, а он наступал, не сводя с меня синего мудрого взгляда, от чего мне стало очень трудно дышать. – Я не знала, что ты остался жив! Лукашин сказал мне, что ты погиб, Валик! Я не виновата! Мне никто и ничего не сказал тогда!

– Я все знаю... Саша... – снова произнес Вадим Логинов, которого мы все знали как Валика – так любила называть его с рождения его мать, а потом и тетка, игнорируя имя, записанное в свидетельстве о рождении. – Саша... Я прошу тебя успокоиться и опустить пистолет. С твоим сыном все в порядке. Он жив и здоров, ты скоро сможешь его увидеть. Только наберись терпения, девочка!

Как они меня все достали! Саша, Сашенька, девочка... Проникновенные голоса, нежные интонации, ласкающие взгляды, а на самом деле... А на самом деле – ложь, грязь, фальшь и грубый расчет. Конечно, какую цену для них имеют чьи-то растоптанные жизни и чувства, когда на кону такие ставки? Вопрос только в том, кто же все-таки перетасовал и сдал эту колоду?

– Я тебе не верю! Никому не верю! Почему я не могу видеть его сейчас? Вы все мне врете! Что с моим мальчиком? Как он оказался у тебя?

Мой голос уже вовсю звенел на истерической волне и, конечно, не мог не привлечь к себе внимания. Со стороны дома послышался шум чьего-то движения, и через минуту рядом с Валиком плечом к плечу встал полковник.

Ох, не нужно было ему этого делать! Совершенно не нужно. Потому что я тут же опустила пистолет пониже и, целясь ему в колено, дважды выстрелила.

Никогда бы не подумала, что пистолет производит столько шума и от него такая отдача. В фильмах все так красиво, без напряжения, а мои руки просто подпрыгнули после первого выстрела, и второй пришелся Валику в руку. Он побледнел, но не охнул и не упал, корчась от боли. Я попала в протез. Гадость какая! Мне стало так стыдно, что я готова была начать извиняться. Если бы не зверская физиономия полковника, я бы, наверное, так и сделала. Но этот человек возмущал меня одним фактом своего присутствия.