Анастасия Валеева - Летом в Париже теплее

– Куда едем? – деловито поинтересовался он, когда Яна захлопнула за собой дверцу машины.

– В центр, – озабоченно ответила Яна.

– Центр – это понятие растяжимое, – тоном школьного учителя изрек очкарик, – куда конкретно?

– Я вас очень прошу, поезжайте, – умоляюще посмотрела на него Яна, Мысленно настраивая Джемму на запах Вероники, – не волнуйтесь, я скажу вам, где остановиться.

Водитель потер лысый лоб, недоуменно пожал плечами и нажал на педаль акселератора. За окнами машины замелькали заснеженные виражи и, казалось, с трудом удерживающиеся на них домики. Минут через пятнадцать «жигуленок» подъехал к Крытому рынку.

– Ну, а дальше куда? – недовольно спросил очкарик.

– Поезжайте прямо пока… – озадаченно сказала Яна, поглядывая на собаку.

– Ну вы, гражданочка, даете, – покачал головой очкарик, – первый раз у меня такая пассажирка.

Машина двинулась по Чапаева в сторону Московской. Когда «жигуль» выехал на Пороховую, Джемма дернула поводок.

– Вот здесь, – Яна протянула изумленному водителю деньги, – спасибо.

Очкарик принял гонорар и, еще раз смущенно пожав плечами, плотнее закрыл за Яной дверцу. Джемма яростно тянула поводок, Яна еле успевала за ней. Они буквально влетели в тихий, утопающий в снегу дворик. Джемма быстро обнюхала след от колес машины и потянула к первому подъезду. Яна повиновалась. Вдруг она услышала милицейскую сирену. Пронзительное верещание приближалось с какой-то пугающей неотвратимостью. Яна притормозила и осадила собаку.

На всех парах во дворик въехали два милицейских УАЗика и остановились рядом с Яной. Она широко раскрытыми глазами смотрела, как из них в спешном порядке высаживаются менты, облаченные в бронежилеты, с автоматами наперевес. Сердце у Яны забилось с удвоенной силой. Яна приблизилась к подъезду, у которого только что встал на дежурство плечистый дядечка.

– Вы куда? – обратился он к ней.

– Мне необходимо войти, – немного растерянно сказала она.

– Живете здесь?

– Нет, но мне надо. Я знакома с вашим начальством, – овладела она собой.

– Ну и что? – приподнял плечи мент, – нельзя сюда.

– А что случилось?

– Неважно, – грубо ответил он.

Тут во двор въехала еще одна милицейская машина, не очень презентабельный «жигуль». Из него спокойно, можно даже сказать, чинно вышел грузный лейтенант Руденко, которого Яна знала и с котором время от времени ей случалось сотрудничать. Подчиненные в отделе между собой называли Руденко за любовь к одноименному портвейну – «Три семерки».

Лейтенант несколько раз мог лично убедиться в способностях Яны Борисовны, когда она помогала ему выйти на след преступников, и поэтому относился к ней вполне уважительно, хотя и не понимал своим практичным умом, как ей это удается.

Можно даже сказать, что между Руденко и Милославской сложились дружеские отношения, хотя и довольно своеобразные. Они никогда не встречались просто так, как это бывает между друзьями, но когда волею судьбы их пути пересекались, они вели себя друг с другом так, как будто расстались только вчера.

Впрочем, Руденко всегда относился в Яне Борисовне немного свысока, как бы покровительственно, считая ее, мягко говоря, не от мира сего.

– Вы? – удивился он, подойдя к Яне. – Что вы здесь делаете?

– Вот, Семен Семенович, приехала, – немного рассеянно Милославская бросила взгляд в сторону подъезда. – Можно посмотреть?

– Может, объясните мне, как вы здесь оказались? – Руденко задумчиво потянул себя за пышный, пшеничного цвета ус.

– Конечно, – кивнула Милославская, зная, что просто так от вопросов Руденко не отвертеться, – только мне хотелось бы сначала взглянуть на квартиру.

– Ладно, пошли, – на удивление быстро согласился Три семерки и приказал сержанту, стоявшему у дверей, пропустить Яну Борисовну.

У обитой деревом стальной двери на пятом этаже стоял еще один сотрудник милиции с автоматом. Он шагнул в сторону, пропуская лейтенанта с Яной Борисовной и Джеммой внутрь.

Когда-то, возможно, совсем недавно, трехкомнатная квартира выглядела очень даже неплохо. На полах во всех комнатах лежали большие ковры с длинным ворсом, в котором ноги тонули едва не по щиколотку, встроенные шкафы-купе были выполнены из дорогих пород дерева, темно-василькового цвета мягкая мебель могла бы порадовать глаз своими изысканными обтекаемыми формами, если бы обивка диванов и кресел не была самым наглым и циничным способом распорота. В спальне, занимая большую часть пола, стояла огромная кровать.