Сергей Ковальчук - Лицензия на грабеж

Я открыл свой портфель, вынул оттуда четыре копии доверенностей, выданных Европейскому юридическому бюро от корпораций на право представительства их интересов и еще четыре уже от имени Европейского юридического бюро Карине Блинцовой, и положил их перед Ломакиным.

— Эти доверенности были заверены вами. Я тут провел небольшое расследование и выяснил, что люди, выдававшие эти доверенности в Соединенных Штатах, никакого отношения к корпорациям не имеют, — внимательно посмотрел я на собеседника. И с нажимом повторил: — Ровным счетом никакого.

Ломакин растерянно, словно ища точку опоры, мазнул по мне взглядом, медленно сглотнул, опустил голову, и, стараясь не выдать своего волнения, спросил:

— И что вы хотите от меня?

— Ничего, — пожал я плечами. — Вы знаете такую Ирину Сотникову?

— Вы имеете ввиду нашего, — он осекся, — в смысле, переводчика Европейского юридического бюро?

— Да, — подтвердил я, внимательно глядя на собеседника.

— Знаю. И что?

— А то, что ею был неправильно переведен текст доверенностей, выданных нотариусом в США.

— И в чем же неправильно? — заинтересованно, но с беспокойством во взгляде уточнил Ломакин.

— А вот, полюбуйтесь. — я достал еще один листок бумаги и предложил:

— Давайте сверим. Я буду читать перевод, который мне сделали в другом бюро переводов, а вы будете смотреть в текст любой их этих доверенностей.

— Давайте, — неуверенно пожал плечами хозяин кабинета.

Из доверенности от имени корпорации Гиперсофт, представленной в материалы уголовного дела, следовало, что иностранный нотариус удостоверил подлинность подписи господина Сэмюэля О*Донелла, подписавшегося как Старший управляющий и Старший юрисконсульт по Европе, Ближнему Востоку и Азии, занимающий должность юридического представителя Гиперсофт Инк. в Сан-Рафаэле/Калифорния-США.

А из перевода той же доверенности, сделанного независимым переводчиком, усматривалось, что подпись, проставленная на доверенности, является подлинной подписью господина Сэмюэля О*Донелла, утверждавшего без предоставления нотариусу соответствующих документов, что он является Старшим управляющим, Старшим юрисконсультом и законным представителем Гиперсофт Инк. в Сан-Рафаэле/Калифорния-США.

— Ну что, разницу почувствовали? — вопросительно вскинув брови, спросил я, глядя на побледневшего собеседника.

— Почувствовал. — По его лицу можно было понять, что Ломакин лихорадочно соображает, как ему повести себя в этой непростой ситуации. — Даже если вы правы и перевод работником Европейского юридического бюро выполнен не совсем корректно, мне вы претензии все равно предъявить не сможете.

— Почему же? — напрягся я.

— А потому, что в соответствии с Гаагской Конвенцией, документы, на которых проставлен апостиль, нотариус заверяет без какой-либо дополнительной проверки. Это же касается и любых доверенностей. Если мне представлена иностранная доверенность, на которой стоит апостиль, я в соответствии с нашим законодательством обязан выдать на ее основании российскую доверенность и, опять же, без дополнительной проверки.

Похоже, первый шок у Ломакина прошел, и он смог не только справиться с волнением, но и обрести прежнюю уверенность в себе.

«Да хитро придумано, — подумал я, — тот, кто затеял все это, явно не дурак. Ишь, как ловко этот нотариус вышел их ситуации. Действительно не подкопаешься». — Я не был силен в международном праве, но не сомневался, что Ломакин говорит правду. Даже если бы сейчас вместо меня здесь сидели сотрудники правоохранительных органов, то и они предъявить нотариусу ничего бы не смогли. Английским тот наверняка не владеет, да и не обязан владеть, апостили на иностранных доверенностях стоят. Так что можно считать, что с него взятки гладки. Хотя наверняка этот жук является пособником мошенников, а может, и организатором. Как бы то ни было, но ответить мне было нечем, и я откланялся.

Следующим пунктом моего плана был визит к переводчику Ирине Сотниковой. Но той на месте не оказалось. На ресепшн Европейского юридического бюро я попросил дежурившую там девушку, чтобы она передала Сотниковой мою просьбу связаться со мной, и, дав ей свою визитку, отправился в офис.

18 января 2010 года, понедельник.

Кто не был, тот будет, кто был — не забудет. Так, кажется, принято говорить про российские суды. Я согласен с этим утверждением на все сто. И не только потому, что в нашем уголовном суде состязательностью сторон, задекларированной законом, и не пахнет, но и потому, что хоть криком кричи, хоть воем вой, а адвокатов судьи не слышат или не хотят слышать. И действительно, что он, этот адвокат, может сообщить нового и полезного правосудию? Да ничего. Ему лишь бы гонорар отработать, да откровенного злодея святым мучеником представить.