Сергей Ковальчук - Экспресс на восток

— Подъехав к Арбитражному суду, на Большую Тульскую, где Ракчеева оставила свою машину, я забрал ее. На подъезде к Лесному Городку я остановился и она переоделась. На няню напал я, а девчонку затащила в машину она — он неприязненно глянул на женщину, с которой до сегодняшнего дня жил под одной крышей. — Выбросив пачку сигарет Тимофея, которые я нашел в бардачке, на месте, мы уехали. Девочка пробовала кусаться, но Людмила ее избила и заклеила пластырем рот.

Когда мы приехали к лесополосе, я думал, что она ее высадит из машины, и мы уедем. Бросим ее где-нибудь, переоденемся, выбросим сумку и все остальное, и сядем на электричку, там, рядом станция «Лесной Городок». Мобильного у девочки, как и у нас самих, не было, и нас бы точно не нашли. Но когда я остановил машину, то увидел, что Людмила ее зарезала. Эта гнида зарезала ребенка! — Он заволновался еще сильнее. Ракчеева сидела молча, глядя в пол.

— Пока она оттаскивала труп, я уничтожил все следы и переоделся. Потом она вернулась и тоже переоделась. Я-я не знал, что она провела экспертизу и про прядь волос девочки тоже ничего не знал…

— Куда вы дели нож, сумку, одежду и маски? — перебил его Мирутин. — Ему стало плохо. Не нужно было проецировать убийство Дианы на свою маленькую дочь, но мысли это делали сами, помимо его воли.

— Я покажу…

— Нет, это я покажу, — почти взмолилась Ракчеева. — Я хочу написать явку с повинной!

— Этого удовольствия я вам не доставлю, — процедил сыщик, посмотрев ей в глаза.

Ракчеева осеклась и безутешно зарыдала.

Обращаясь к Смакуеву, Мирутин спросил:

— Убийства Минаевой, Мастеркова и Пескова признаете?

— Да, признаю, — мрачно изрек тот. — Готов все рассказать под протокол.

— Расскажите сейчас. Пока без протокола. С самого начала, о Минаевой.

— Мне позвонил Афанасий. Сказал, что Минаева завтра идет на допрос к следователю и что она знает о том, что настоящий отец Дианы — Тимофей. А, следовательно, он не мог украсть и убить свою дочь. Я рассказал о звонке Мастеркова Ракчеевой и мы поняли, что находимся под угрозой разоблачения. Поэтому и решили немедленно убрать и Минаеву, и Мастеркова.

Я со своего «левого» телефона набрал номер Дины и попросил ее подъехать к Крымскому мосту к десяти часам. В это время уже темнеет, а под самим мостом вообще ничего не видно, несмотря даже на то, что рядом находится дорога. Кроме того, там очень большая высота от набережной до воды и большой пологий бетонный выступ. Я это видел, стоя там пару лет назад в очереди в Храм Христа Спасителя, когда из Афона привезли Дары волхвов.

По телефону я сообщил Минаевой, что готов отдать ей пятьдесят тысяч, которые мы ей задолжали за работу, а Людмила, прогоняя их из дома, отдавать отказалась. Дина, естественно, согласилась.

Людмила осталась дома, а я позвонил Пескову, который к тому времени давно вернулся в Москву, после того, как разыскивавшего его Тимофея убили. Семен работал на такси и отвез меня к мосту.

Встретившись с Минаевой, я передал ей деньги, подвел к ограждению у реки, и, показав вниз, сказал, что мне кажется, там кто-то тонет. Она перегнулась через ограждение, чтобы посмотреть, и мне не составило труда столкнуть ее вниз. Падая, она ударилась о выступ и, потеряв сознание, захлебнулась.

Я вернулся к Пескову и увидел, что тот разговаривает с каким-то типом, стоя у дороги. Чтобы меня не смог опознать возможный свидетель, я позвонил Пескову, и приказал ему подъехать ко мне, после чего мы поехали к дому Мастеркова. Я вызвал Афанасия на улицу, дождался его под благовидным предлогом в темном месте, где нет камер, и зарезал.

С Песковым же все оказалось еще проще. После его звонка и сообщения, что его ищет сотрудник полиции, я попросил его приехать в одно место, не доезжая по МКАД до Киевского шоссе, где дал мочегонного препарата. Когда тот пошел отлить за находившееся рядом строение, я присоединился к нему и нанес удар ножом, после чего протер отпечатки и выбросил нож в близлежащий лесок. Вот и все.

— Думаю, что пожизненного вам не избежать, — поглядел Серафим на Смакуева. — И не надейтесь на свою недвижимость и счета, оформленные на ваших родителей. Это все уже арестовано. А вы… — он задержал свой взгляд на Ракчеевой, — очень жаль, что для женщин законом не предусмотрено пожизненное лишение свободы. Хотя назвать вас после того, что вы сделали с девочкой, женщиной, лично у меня язык не повернется. Впрочем, судить вас будет суд. Пока земной. И я надеюсь, меньше двадцати лет вам не дадут.