Роберт Дугони - Возмещение ущерба

Белым полотенцем Дюпри вытерла капли чая, брызнувшего на кресло.

— Я в этом не разбираюсь, мистер Мейерс. Сама я никогда недостатком аппетита не страдала, да и мужчины мои — тоже.

— Надо думать, с вашим-то кулинарным мастерством. — Мейерс прошел к креслу, в котором сидела его жена, и погладил ее по голове. — Я проснулся и увидел, что тебя нет. Я заволновался. Что, опять не спится?

Элизабет кивнула.

— Возможно, это из-за чая. Кофеин бодрит и не дает тебе уснуть. Тебе перед сном лучше пить теплое молоко. Правда, Кармен?

— В ромашковом чае нет ни капли кофеина, мистер Мейерс, а в бессоннице я тоже не разбираюсь. — Дюпри выжала в раковину полотенце и сполоснула его под горячим краном. — Сплю всегда как сурок, хоть каждый вечер и пью свою чашку чая, а то и несколько. Чай успокаивает тело.

Мейерс все гладил жену по голове.

— Если не душу, — тихонько добавила Дюпри.

— Что вы сказали? — спросил, повернувшись в ее сторону, Мейерс.

— Ничего особенного, мистер Мейерс. Так, бормочу себе под нос невесть что, сама с собой разговариваю, привычка у меня такая.

Мейерс перешел к кухонному столу и, отломив от пирога кусочек корочки, надкусил.

— Так что же вы, дамы, обсуждаете в столь поздний час?

Дюпри еще раз выполоскала полотенце, выжала его и пошла довершить уборку — протереть кухонный стол и пол в кухне.

— Да так, это все бабий треп, мистер Мейерс, мужчинам это неинтересно.

Оторвавшись от пирога, Мейерс облокотился на мраморный стол, держа руки в карманах халата.

— Наоборот, очень интересно, Кармен. Мне в этом чудится что-то таинственное и волнующее.

Дюпри мотнула головой. Стоя к нему спиной, она вытирала стол.

— Ничего таинственного и волнующего тут нет. Болтали о том о сем.

— Хм… Ну, думаю, Кармен, я съем кусочек, если миссис Мейерс не хочет ко мне присоединиться. По-вашему, он достаточно остыл, как вам кажется?

— Да надо бы дать ему остыть чуток еще.

— Ну, все равно: я съем кусочек сейчас, пока я еще на ногах. Отрежьте мне пирога, хорошо?

Оставив на столе полотенце, Дюпри вытерла руки о повязанный вокруг пояса голубой передник. Она прошла к другому столу и вытащила из деревянной стойки острый девятидюймовый нож. Мейерс не посторонился, продолжая стоять где стоял. Стоя с ножом в руках, Дюпри взглянула на него.

— Простите меня, мистер Мейерс, но если вы собираетесь есть пирог, то позвольте мне его разрезать.

Мейерс сделал несколько шагов влево, пропустив Дюпри к пирогу. Она медленно взрезала верхнюю корочку, стараясь не попортить всю решетку, а с ней и внешний вид пирога. Когда она занесла руку, чтобы сделать второй надрез, Мейерс перехватил ее кисть.

Элизабет подняла на них удивленные глаза.

— Дайте мужчине кусок побольше, Кармен! — Мейерс потянул Дюпри за руку, отведя ее руку вправо. — Нехорошо лишать его того, к чему он привык!

Внимание Дюпри оставалось прикованным к пирогу. Она терпеливо выжидала, пока Мейерс отпустит ее кисть. Высвободившись наконец, она подняла на него взгляд.

— Моя мать говорила, что мужчина всегда должен получать по заслугам. Только так, и никак иначе, — сказала она и, опустив взгляд и нож одновременно, отрезала ему ровно такой кусок, какой намеревалась.

— Он хотел сделать подарок своей молодой жене, — сказала Дана. Логан сидел на краешке кровати, терпеливо ожидая, когда она расскажет ему то, что знала. Она маялась, с трудом подбирая слова, пока наконец не выговорила: — Это был богатый бизнесмен из семьи, известной в Сиэтле. — Она опять стала глядеть в окно, вспоминая, как спокойно сидел тогда Уэллес, понурившись, как дремлющий в кресле старик.

Она подошла к нему. «Вы ведь помните ее, верно?»

«Да, — сказал он, отвечая, как и раньше, лишь на заданный вопрос. — Я ее помню».

Дана вернулась на свое место, села, хотя сердце ее готово было выскочить из груди: «Вы скажете мне, как ее звали, Уильям?»

Казалось, прошли минуты, пока Уэллес поднял глаза, встретившись с ней взглядом. «Элизабет Мейерс», — произнес он наконец.

Она чуть было не ахнула, но сил хватило лишь на вдох — тело сопротивлялось, было трудно дышать. В конце концов она недоверчиво спросила: «Жена Роберта Мейерса? Сенатора Мейерса?»

Уэллес слегка передернул плечами: «Вот уж не знаю…» «Но вы сказали…»

«Я помню, что я сказал, мисс Хилл. Кем он стал теперь, меня не касается. — Он ритмично раскачивался в своем кресле, поглаживая спину Леонардо. — Он хотел сделать сюрприз. Но, как я и сказал, я не создаю украшений без того, чтобы видеть человека, который будет их носить или будет владеть ими. Поначалу он этого не понял, да я и не рассчитывал, что поймет. Но потом он смилостивился, согласившись. Я провел с ней несколько часов. Очаровательная женщина, как и вы, но очень и очень невеселая. В конце концов придуманный мной узор ему очень понравился. Он решил, что танзанит оттеняет синеву ее глаз».