Раздался стук в дверь. Мейерс перестал метаться по комнате. В кабинет вошел охранник:
— Она здесь, сенатор. Миссис Мейерс здесь.
Мейерс перевел дух.
— Где вы ее нашли? — Голос его дрожал.
— Не мы ее нашли. Она сама вернулась. Вошла через парадную дверь несколько минут назад.
Мейерс взглянул на портрет Элизабет над камином. Разумеется, вернулась. Куда же еще ей было идти? Что еще ей было делать? Послонялась, побродила без толку по городу, переночевала разок-другой в отеле, а потом поняла, что ей без него не обойтись. Пришлось вернуться. Он опасался самоубийства — последней ее попытки поступить ему наперекор, назло, но он знал, что этого она не сделает. Не сейчас же, когда она беременна.
— Пришлите ее сюда. — И отвернувшись от охранника, он направился к креслу.
— Сэр?
Он остановился, с досадой оглянулся.
— Я сказал, пришлите ее сюда!
Охранник кашлянул:
— Миссис Мейерс в вашем кабинете, сэр. Она сказала, что будет ждать вас там.
Мейерс вскинул голову, будто не расслышал. «Сказала, что будет ждать вас там». Тупая боль в висках словно взорвалась и охватила лоб, в глаза будто вонзили острые кинжалы.
— Пошел вон отсюда! — приказал он.
Когда дверь открылась, Элизабет Адамс не пошевельнулась. Пробили дедовские часы в углу, словно возвещая о прибытии Роберта Мейерса. Вид ее, сидящей в его кресле, заставил его остановиться в дверях. Его кресло. Ей было известно, что он поставил его у письменного стола как раз напротив двух других горчичного цвета кресел, разделенных стеклянным кофейным столиком. Именно так и такого рода кресла располагались в Овальном кабинете Джона Кеннеди. Он закрыл за собой дверь и спокойно подошел к камину из необработанного камня.
— Что мы должны обсудить с тобой, Элизабет, это ответную меру. — Он говорил, обращаясь к толстому зеркальному стеклу окна. — Мы должны решить, какова будет адекватная мера наказания. Я так понимаю, что ты меня испытываешь… Испытываешь мое терпение. Что так ты хочешь привлечь к себе мое внимание. Хочешь, чтобы я тебя наказал. — Он замолчал и повернулся к ней. — Так что же послужит тебе наказанием, Элизабет? Чего лишить тебя?
— Жизни, — негромко сказала она.
Он метнулся вперед, сбив с кофейного столика вазу с только что срезанными цветами, и обеими руками схватился за кресло. Его искаженное лицо придвинулось совсем близко к ее лицу, но голоса он не повысил, сказав почти шепотом:
— Не думай, что это не приходило мне в голову! Не думай, что именно это я не собирался сделать!
— Как сделал это с Джеймсом Хиллом.
Он улыбнулся.
— Да, как сделал это с Джеймсом Хиллом.
— Но разница в том, Роберт, что нельзя лишить жизни уже мертвую.
Он засмеялся сначала тихо, лишь дернулся в коротком смешке, но смех все нарастал, пока Мейерс не повалился в одно из кресел. Он схватился за голову, потер себе лицо.
— Ты что, сама не понимаешь, как это смешно? Как мелодраматично это прозвучало? Я должен тебя пожалеть, растрогаться, да? — Он опять встал и, оглядевшись, широким жестом обвел комнату. — Ты живешь в доме, роскошнее которого не придумаешь! В твоем распоряжении целый штат прислуги, которая только и ждет твоих приказаний!
— Ты выстроил тюрьму и нанял охранников следить за мной.
— Серьезно? Ты где только не побывала, изъездила чуть ли не весь мир, водила знакомство со знаменитостями, носила самую дорогую одежду, ела деликатесы из деликатесов! — Нависнув над ней, он тряс ручки ее кресла. — Разве не я дал тебе все, о чем ты могла только мечтать, и даже больше? Чего тебе было надо, Элизабет? Жить в Грин-Лейк, в этой развалюхе с видом на задворки? Кто стал моим соперником? Нищий профессор в занюханной юридической школе?
— Тебе никогда не стать таким, как Джеймс Хилл! — сказала она.
Его опять начал разбирать смех.
— Хватит, Элизабет! Пора прекратить эту нелепость, положить конец этому безумию!
— Рада, что и вы так считаете, сенатор!
Обернулся Мейерс не сразу. Взгляд его еще несколько секунд был прикован к жене. Медленно он отпустил кресло, выпрямился, губы его сморщились в еле заметной тонкой улыбке, словно он увидел что-то, крайне ему приятное.
— Так вот, оказывается, в чем дело! — все еще не оборачиваясь, сказал он жене и взмахнул рукой. — Вот чем объясняется эта таинственная настойчивость, желание непременно вызвать меня в этот кабинет и то, как нахально расселась ты здесь на моем месте! — Он повернулся, широко распахнул руки. — Добро пожаловать, мисс Хилл! Не помню, правда, чтоб я вас приглашал, но чувствуйте себя как дома! И пусть вас не смущает обстановка.
Читать дальше