Александр Ермак - «ГЗ»

– И ты не знаешь, что будет, где, когда, в каком масштабе?

– Нет. Не знаю… – он опустил глаза вниз.

– Ладно. Пока.

– Пока.

Я шел по коридорным лабиринтам ГЗ и думал, что все-таки Антона больше интересует собственная судьба, будущая известность, чем судьбы других, пусть даже и страдающих людей.

Я остановился. А может, ошибаюсь. Я все-таки плохо знаю его. Мы познакомились совсем недавно и рано делать какие-либо категоричные выводы. Да, мне нужно узнать об Антоне Макарове больше. Но кто мне сможет что-либо рассказать о нем? Сосед Юра Таиров? Но он, как я заметил, парень не очень разговорчивый. Да и подозрительно это будет для Антона, если вдруг заметит, что расспрашиваю о нем его же соседа. Кто еще?

Подумав, я пошел к декану механико-математического факультета. Нашел его кабинет на 13 этаже. Старая мебель и прекрасный вид на Москву.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

Мой взгляд, оглядывающий небольшой кабинет, зацепился за нечто, стоявшее у декана на столе. Игрушка, что ли, какая-то – как бы летательный аппарат, но без крыльев и хвоста. Но спросил я не об этом странном механизме, а об Антоне:

– Я журналист. Работаю над статьей о новом поколении математиков. Познакомился, вот, с Антоном Макаровым. Я в математике не очень разбираюсь, но, по-моему, это очень интересный молодой человек. Он, как в учебе, успевает? Что вы вообще о нем думаете? Насколько он талантлив?

Декан, совершенно не раздумывая, меня заверил:

– Антон Макаров – как не знать, – мальчик способный. Без сомнения…

Я кивнул:

– Значит, я в нем не ошибся. Но знаете, почему еще решил к вам зайти. Мне показалось, что как-то он странно себя ведет, необычно, что ли. Он здоров?

Декан улыбнулся:

– У нас, знаете ли, здесь в университете все немного необычно себя ведут. Все в каком-то смысле нездоровы, все болеют, страдают наукой. И особенно этим выделяется мехмат. Наши мальчики и девочки – очень талантливые люди, и они часто отличаются от обычных людей в своем поведении.

Я искренне удивился:

– Необычное поведение, действительно, им присуще?

Декан продолжал улыбаться:

– Как вам объяснить… Ну, давайте возьмем даже не наших, еще только формирующихся молодых людей, а уже известных ученых. Вы знаете, был такой математик профессор Даррен Кроуди – очень рассеянный по жизни человек. Так вот он однажды задремал во время лекции по динамическим завихрениям и… неожиданно нашел универсальное решение теоремы Шварца-Кристоффеля.

– Теоремы Шварца-Кристоффеля, – повторил я.

– Да, – кивнул декан, – той самой, над которой все математики мира бились аж 140 лет. Но теперь вот, благодаря рассеянности Кроуди, можно рассчитывать объекты неоднородной структуры или содержащие отверстия – движение воздуха возле крыльев и бортов, распространение вирусов и бактерий, ну и так далее.

– Надо же, – покачал я головой. – Рассеянный математик…

– Да, – поднял указательный палец декан. – Можно вспомнить также и другого известного математика Джона Нэша. О нем даже фильм сняли, может быть видели, «Игры разума». Так вот, он на протяжении всей жизни боролся со своим безумием и… параллельно делал гениальные открытия.

Фильм я этот еще не видел, но впечатлился:

– Гениальный безумец?

– Именно, – потряс пальцем декан. – И таких примеров в науке, в математике достаточно много.

Я, подумав, спросил:

– И у нас в стране есть математики, так скажем, нестандартного поведения?

Декан удивился:

– А почему нет? Вот совсем недавно российский математик Григорий Перельман доказал гипотезу Пуанкаре.

– Извините, а что это за гипотеза?

– Ну, она касается геометрии многомерных пространств и, следовательно, формы Вселенной… Так вот он ее доказал, и другой бы плясал на его месте, пользовался всемирной славой, купался, так сказать, в ней. А что сделал Перельман?

– А что сделал Перельман?

Декан стукнул уже опущенным указательным пальцем о стол:

– А Перельман поместил рукописи, понимаете, в открытом онлайн-архиве исследований. В открытом!

– Да уж…

– И это не все, – продолжал декан. – В 2006 году Перельману присудили Филдсовскую премию – это такой аналог Нобелевской премии для математиков, – так он от нее отказался.

– Да, – согласился я, – поведение достаточно необычное…

Подумал о Макарове. Тот бы уж не отказался. Антон бы действительно плясал и пользовался славой, купался в ней.

Из любопытства я уточнил:

– А премии у математиков большие?