Мария Брикер - Фонарь Диогена

Спрашивается, зачем ей все это сдалось? Зачем? Курс антидепрессантов надо пропить, решила Карина и подула на озябшие ладони. На остановке она простояла минут тридцать, пропустив еще парочку трамваев. Ноги в демисезонных сапожках тоже замерзли. Сейчас бы в ванну горячую, с ароматной пеной, мечтательно подумала Карина и вскинула руку, чтобы остановить попутку – салон авто все же являлся меньшим злом, чем душное нутро трамвая с толпой недовольных, уставших людей.

Рядом тормознул черный внедорожник «БМВ» с затемненными стеклами. Только братков ей не хватало для счастья или кавказцев, расстроилась Карина, отрицательно помотала головой, дав понять, что передумала ехать, и отступила назад, к остановке. Окошко с ее стороны приоткрылось, и из салона вырвалась громкая музыка.

с надрывом пел Александр Розенбаум.

Странно, но она никогда не слышала эту песню. Она вообще шансон не любила, но сейчас впитывала слова с жадностью голодного зверя. Музыка стихла.

– Простите, у вас не будет прикурить? Подключала подзарядку телефона, и прикуриватель куда-то укатился. До палатки не дотерплю, курить хочу – умираю!

Карина машинально пошарила по карманам, достала зажигалку и протянула просительнице. Зажигалка исчезла в окошке, в салоне вспыхнул сине-желтый свет, и в пламени огонька заплясало лицо, похожее на образ святой с иконы.

– Спасибо! – тонкая рука вернула ей зажигалку. – Может, вас подвезти? Я, правда, немного тороплюсь, но если нам по пути, то с удовольствием подброшу.

– По пути? Думаю, да, нам по пути. Я живу поблизости, – Карина взволнованно дернула ручку дверцы.

– Не сюда, – рассмеялась женщина. – С другой стороны обойдите, разве не видите, у меня правый руль.

Карина слабо улыбнулась: она ничего не видела – ничего, кроме лица этой женщины… Нет, она не была красивой в традиционном смысле, такие типажи сейчас не в моде: минимум косметики, большие глаза, прямой узкий нос и маленькие губы. Из украшений – антикварные рубиновые серьги и кольцо. Одета в строгую классику: темный пиджак, белую блузку и узкую юбку. Пальто аккуратно висит на плечиках за подголовником. На ногах черные полусапожки на среднем каблуке. Она казалась отголоском прошлого, даже волосы у нее были уложены старомодно: гладко зализаны на прямой пробор и собраны в тугой пучок.

– Вообще-то меня раздражает шансон. Но сегодня что-то в атмосфере, видно, странное творится. Услышала Розенбаума, и песня в душу легла. Переутомилась я, наверно, – словно оправдываясь, сообщила женщина и настроила радио на другую волну – из динамика полилась ласкающая слух блюзовая композиция. – Так лучше? – поинтересовалась она, нажав на газ и плавно втекая в общий поток машин.

Свой громоздкий внедорожник она вела изящно, но смотрелась за рулем как инородный предмет. Ей бы больше подошла другая машина, консервативная европеечка или элегантная итальянка, подумала Карина.

– Что вам нравится, то и слушайте, – очнулась она.

– Я живую классическую музыку люблю. Скрипку особенно.

– Ванессу Мэй? – спросила Кара.

– Да что вы! Это же не музыка, а попса! – возмутилась женщина и смутилась. – Простите. Сама знаю, что снобизм – это нехорошо, но ничего поделать с собой не могу. Мне его за год в консерватории в мозги вдолбили, – она сделала жадную затяжку, еще одну и раздавила окурок в пепельнице. Поискала на панели что-то, надела очки – и лицо ее сразу изменилось, стало рассеянным и милым. – А я вас, кажется, знаю, – интеллигентно разглядывая Кару, улыбнулась женщина. – Только не могу вспомнить откуда. Мы с вами нигде не могли пересекаться по бизнесу? Меня Анжелика зовут, Анжелика Сологуб, – представилась женщина, протянув Карине свою визитку. Там значилось, что дама, любезно предложившая ее подвезти, – президент дивелоперской компании.