Мария Брикер - Шарф Айседоры

– Но мы такой фигней заниматься не будем, – влез Трофимов.

– А попробуем найти хозяйку этой помады и расспросить ее, что она делала в квартире, которую снимала Марина Гольц, – добавила Зотова.

– Я даже знаю, где ее искать, – покачал головой Трофимов.

Сестрицу Гольц наконец удалось выпроводить из кабинета.

– Нормальная вроде с виду баба, эта Лисицына. Маме понравилась моей, – ляпнул Трофимов и густо покраснел. Елена Петровна не стала вдаваться в подробности, решила опустить деликатную тему. – Впрочем, мотивов у Лисицыной было достаточно, – сокрушался Веня, – и ревность, и зависть, и обида на Гольц и бывшего любовника. А вы говорили, женщины прощать умеют. Ни хрена они не умеют! Минасян ей деньги на лечение мамы давал, а она его…

– Ты погоди, Вень, выводы делать, – прервала опера Зотова. – Как бы нам во второй раз не ошибиться.

Однако причастность Лисицыной к преступлению вскоре стала очевидна. Экспертиза установила, что слюна, микрочастицы кожи и отпечаток пальца на тюбике принадлежат Тамаре Лисицыной. Опера вновь опросили местное население и нашли свидетеля, который видел, как около четырех часов утра из подъезда дома, где снимала квартиру Гольц, выходила рыжеволосая девушка. Лисицына свою вину не признала, но оснований для ее ареста и предъявления обвинения было достаточно.

Левон вышел из СИЗО и посмотрел на серое небо. Шел дождь вперемешку со снегом, над домами кружило воронье, Москва казалась грязной и чужой. Захотелось убраться отсюда поскорее. Он отошел на несколько метров от следственного изолятора, надвинул шапку на уши, но крик Тамары все еще звенел в его ушах. «Левон, я не убивала! Я никого не убивала. Клянусь здоровьем мамы. Я не убивала. Эта какая-то дикая ошибка. Левонушка, милой мой! Я не убивала! Я не убивала!»

Сердце ныло. Зачем он туда ходил? Зачем? Зачем добился свидания? Пять раз бегал в прокуратуру к Зотовой, караулил следователя у дома, пока она не сдалась. Добился свидания на свою глупую голову. Поперся! Хотел заглянуть Тамаре в глаза. Понять, зачем она это сделала. Зачем убила Марину и подставила его. Заглянул, но ничего не понял. Плакать Тамара стала сразу, как только Левона увидела, и все твердила, твердила, что не убивала. У следствия на этот счет была другая версия, и Левон не понимал, кому верить. Он вообще не понимал, как жить дальше, куда идти, что делать. Вроде облегчение должен испытать, что не он убил Марину. Стало легче, но ненадолго. Когда он узнал, что арестовали Тамару, снова на душе стало тяжело, так тяжело, что вздохнуть полной грудью не получалось.

Из СИЗО Левон поехал к Галине Тиграновне. Она уезжала в Ереван, хотелось с ней проститься. Левон Галине немного завидовал. Москва казалась ему сейчас настолько чужой, что он бы и сам уехал, если бы мог. Зотова отпустила его под подписку о невыезде. Предстояло еще ответить по закону за пересечение границы по чужим документам. Чем закончится суд, Левон не представлял, но не очень сильно беспокоился. Елена Петровна пообещала сделать все возможное, чтобы смягчить наказание. Зотовой он доверял и был ей благодарен. По сути, именно она отказалась поверить в его липовые показания, что он сознательно убил Марину, и отправила его в Институт Сербского, где доктора сняли грех с его души и посоветовали отличного специалиста, который занимается случаями сомнамбулизма. Левон с первой же минуты с врачом вошел в контакт и верил, что теперь с его помощью он от своей проблемы избавится навсегда или научится с ней сосуществовать более гармонично.

Галина выглядела усталой, замотанной и нервной, но его приходу обрадовалась, налила чаю, сделала бутерброды, усадила в старенькое кресло.

– Как ты? – мягко улыбнулась она.

– Нормально, хотя мне кажется, что я – уже не я, – Левон усмехнулся. – Мне теперь жизнь в другом совсем свете видится. Я столько всего передумал за эти несколько дней, мне теперь каждый день, как праздник. Тамару только жалко.

– Добрый ты парень, Левон. Она тебя подставила, убила твою любимую женщину, а ты ее жалеешь. Себя лучше пожалей, сколько натерпелся из-за нее.

– Галина Тиграновна, она уверяет, что не была ни разу в той злосчастной квартире! Здоровьем мамы клянется, что не убивала. А я знаю, что ближе мамы у нее никого на свете нет. И потом, я очень перед Тамарой виноват.

– Глупости какие. Ты полюбил другую женщину. Это – жизнь. Жизнь так устроена, что любовь не всегда бывает взаимной, и другому приходится отходить в сторону.