Мария Брикер - Шарф Айседоры

– Это слишком дорогой подарок! Я не могу его принять, – пролепетала Зотова: последняя фраза Варламова словно взорвала Елене Петровне мозг. «Подумай хоть раз обо мне». Ничего себе заявление!

– Путевки мне на халяву достались, так что не волнуйся. Уютная гостинца, полный пансион, камин, глинтвейн, альпийский пейзаж за окном, пушистый плед на коленях, горячий тирольский хлебушек с хрустящей корочкой, тиролен шпеккнёдель, шинкенфлекерлн. Ну, соглашайся, Лена! Сделай мне приятное, составь компанию несчастному одинокому путнику. Я тебе говорил, что моя приемная дочь с мужем уехали в Штаты. Ненавижу Америку! И потом, должны же мы получше друг друга узнать перед свадьбой.

– Говорил… Какой еще свадьбой?! – воскликнула Зотова. – Я тебе пока не ответила на твое предложение! Самоуверенный болван! Думаешь, если ты известный режиссер, то все женщины штабелями должны к твоим ногам падать! Я не такая! – Елена Петровна развернулась к зеркалу и посмотрела на свое отражение, словно чтобы удостовериться, что она не такая, и увидела в отражении сына, стоявшего на пороге ее комнаты. Зотова вздрогнула, развернулась лицом к двери и спрятала трубку за спину.

– Мам, ты что орешь на всю квартиру? – хмуро спросил Павел.

– По работе, начальник звонил, – скупо объяснила она, послушала короткие гудки в трубке и положила ее на столик трюмо.

Сынуля состроил скептическую мину. Елена Петровна сотворила аналогичную в ответ, оглядывая отрока: выглядел сын, словно после перепоя, небритый, опухший, помятый и с красными глазами. Ничего удивительного, если сутки напролет за компьютерными стрелялками и пукалками время проводить, можно в зомби превратиться.

Некоторое время они молча пялились друг на друга.

– Какие у тебя штанишки прикольные, – хмыкну Павел, почесывая небритый подбородок.

– Думаешь, ничего? – с сомнением переспросила Елена Петровна.

– Ага, только цвет какой-то… поросячий. И ноги у тебя похожи в этих штанцах на волосатые сардельки. А так ничего, гламурненько, – сообщил сын и поплыл на кухню.

Елена Петровна с раздражением стянула розовые волосатые рейтузы, засунула их в дальний угол шкафа, одернула пышную домашнюю юбку и потопала за сыном. Желание у нее было одно, оттаскать его за уши и нашлепать. Разозлил, взбесил, вонючка такая! Она сама знала, что рейтузы ей не идут, но настроение Павел ей все равно испортил. Ведь у нее к рейтузам кофточка такая же была, которую она тоже планировала взять на курорт. Выходит, и она поросячьего цвета, а если Елена Петровна это все на себя наденет, то станет похожа на окорок! В общем, Елена Петровна пришла к выводу, что кататься на лыжах ей решительно не в чем, а значит, никуда она не поедет, будет справлять Новый год дома, с пластмассовой елкой, украшенной старомодной красноармейской звездой, с шоколадными конфетами «Белочка», «Красная Шапочка» и «Мишка на Севере», с разноцветными колючими лампочками, опутанными дождиком, и вредными, но красивыми фосфорными шарами. Ничего, она прекрасно время проведет, будет слушать одним ухом любимого Шопена, смотреть одним глазом скучный «Голубой огонек», есть салат «Оливье», заливную рыбу и холодец, заедать это все марокканскими мандаринами и пирожками с капустой, вместо этих… шпеккнёделей с шинкенфлекерлнами! Ничего, всю жизнь она так справляла этот праздник, и в этом году – переживет. Все будет прекрасно и замечательно, водку попьет вместо глинтвейна, а «нарезной» ничем не хуже тирольского… с хрустящей корочкой, если его в духовке разогреть. И плед у нее есть, правда, не пушистый, свалялся, как бродячий кот, но теплый, и расцветка у него ого-го-го какая, ласкающая глаз бешеная клетка. Чем больше Елена Петровна уговаривала себя не ехать, тем сильнее хотелось!

– К нам гость скоро заглянет, один мой знакомый, – Зотова включила чайник и облокотилась о разделочный стол спиной, сложив руки на груди. – Сходил бы побрился и умылся ради приличия. И рубашку свежую надень, как чучело огородное выглядишь.

– Знакомый? – иронично поинтересовался Павел. – Ты, мать, что – мужика себе завела?

– Как с матерью разговариваешь? – взвилась Елена Петровна и покраснела, но не от смущения, а от раздражения – внутри все вдруг возмутилось, завибрировало, заходило ходуном. Мало того, что сын рейтузы забраковал, так еще и в ее личную жизнь лезет! Она к нему не лезет, такт проявляет, а он!

– Ты что, мам? – вытаращился на нее сын.

– Да, завела! И вообще, я замуж выхожу. А на Новый год еду в Альпы на лыжах кататься, – сообщила она с пафосом. – Не знаю, что у вас там с Полинкой случилось, и как ты будешь с ней мириться, но, когда я вернусь, чтобы тебя и твоих шмоток здесь не было! Я тебя грудью вскормила, на ноги подняла, вырастила, теперь имею право и о себе подумать.