Агата Кристи - Бремя любви

Единственным светлым пятном бывали визиты Лауры.

Дежурная сиделка тактично удалялась, и Болдок высказывал Лауре все свои чувства.

Голос его поднимался до душераздирающего фальцета.

– Проклятая хитрюга! «А как мы сегодня себя чувствуем?» Я ей сказал, что здесь только я один, если не считать ухмыляющейся косорылой обезьяны.

– Болди, это очень грубо.

– Ба! Сиделки толстокожие. Им все равно. Поднимут палец и скажут: «Ай-я-яй!» Как бы я хотел сварить эту женщину в кипящем масле!

– Не надо волноваться. Это вам вредно.

– Как там Генри? Все еще задается?

– Да. Генри – просто злой дух. Я стараюсь пожалеть его, но не получается.

– Ох уж эти женщины! Жестокосердые! Разводят сантименты над мертвой птичкой и тверже гвоздей, когда бедный парень прошел через ад.

– Это Ширли проходит через ад. А он – он просто повис на ней.

– Естественно. Зачем еще нужна жена, если на ней нельзя повиснуть в трудные времена?

– Я ужасно боюсь, что она сломается.

Болдок презрительно хрюкнул:

– Только не Ширли. Она выдержит. Она крепкий орешек.

– Она живет в жутком напряжении.

– Еще бы. Нечего было выходить за него замуж.

– Она же не знала, что его разобьет полиомиелит.

– Думаешь, ее бы это остановило? Как я слышал, романтический воздыхатель заявился сюда разыгрывать сцену любовного прощания.

– Болди, как вы все узнаете?

– Не закрываю глаз. Для чего еще сиделки, как не для того, чтобы разузнавать у них о скандалах местного масштаба.

– Это был Ричард Уайлдинг, путешественник.

– О да, во всех отношениях славный малый. Перед войной по глупости женился. На знаменитой проститутке с Пикадилли. После войны сбежал от нее. Думаю, очень страдает, что свалял такого дурака. Уж эти мне идеалисты!

– Он милый, очень милый.

– Любезничаешь с ним?

– Он тот, за кого Ширли следовало бы выйти замуж.

– О, я было подумал, что ты присмотрела его для себя.

Жаль.

– Я никогда не выйду замуж.

– Та-ра-ра-бумбия! – свирепо отозвался Болдок.

Молодой врач сказал:

– Миссис Глин-Эдвардс, вам нужно уехать. Сменить обстановку, отдохнуть – бот что вам необходимо.

– Но я не могу уехать. – Ширли была возмущена.

– Вы очень истощены и измучены. Предупреждаю вас. – Доктор Грейс заговорил настойчивее:

– Если вы не позаботитесь о себе, вы просто свалитесь.

Ширли засмеялась.

– Со мной все будет хорошо.

Врач в сомнении покачал головой.

– Мистер Глин-Эдвардс очень утомительный пациент.

– Если бы он мог хоть немного смирить себя, – сказала Ширли.

– Да, он совсем не способен терпеть.

– Вы думаете, что я не правильно себя веду? Я раздражаю его?

– Миссис Глин-Эдвардс, вы его предохранительный клапан. Вам тяжело, но вы делаете благородное дело, поверьте.

– Спасибо.

– Продолжайте давать ему снотворное. Доза большая, но ночью ему надо отдыхать, раз он так себя изводит. Только не оставляйте лекарства там, где он может до них дотянуться.

Ширли побледнела.

– Вы же не думаете…

– Нет, нет, нет, – поспешно прервал ее врач. – Он не такой человек, чтобы что-то сделать над собой. Временами он грозится, но это просто истерика. Нет, опасность в том, что спросонья человек может забыть, что уже принял дозу, и повторит. Так что будьте Осторожны.

– Конечно буду.

Она попрощалась и пошла к Генри.

Генри был сильно не в духе.

– Ну и наговорил! «Все идет удовлетворительно! Пожалуй, пациент несколько взвинчен! Не стоит об этом беспокоиться!»

– О Генри. – Ширли устало опустилась в кресло. – Не мог бы ты быть несколько добрее?

– Добрее к тебе?

– Да. Я так устала, так смертельно устала. Хоть изредка – будь добрым.

– Тебе не на что жаловаться. Не ты превратилась в кучку бесполезных костей. У тебя все хорошо.

– Значит, ты считаешь, что у меня все хорошо?

– Врач уговаривал тебя уехать?

– Он сказал, что я должна сменить обстановку и отдохнуть.

– Конечно же ты поедешь?

– Нет, я не поеду.

– Почему бы это?

– Не хочу оставлять тебя.

– Мне наплевать, уедешь ты или нет. Какой от тебя прок?

– Кажется, никакого, – тусклым голосом сказала Ширли.

Генри завертел головой.

– Где мои снотворные таблетки? Вчера ты мне их так и не дала.

– Дала.

– Не дала. Я проснулся, просил, а нянька наврала, что я их уже принимал.

– Принимал. Ты забыл.

– Ты собираешься вечером пойти в викариат?

– Нет, если ты этого не хочешь, – сказала Ширли.

– Ох, уж лучше ступай! А то все будут говорить, какой я негодяй. Я и няньке сказал, чтобы она шла.