Татьяна Устинова - Там, где нас нет

«А какое именно произведение вам нужно?»

«Вот как раз фольклорное и нужно, девушка!»

«Но какое именно? Сказки? Былины?»

«Не-ет, не сказки, и не были, а песня!»

«Какая… песня?!»

«Так, сейчас посмотрю. Мне нужно фольклорное произведение „Песня о вещем Олеге“! Есть у вас?»

– Марина Николавна, в час приедут из мэрии, привезут телевизионщиков.

– Зачем еще?

Помощница позволила себе улыбнуться.

– Они вчера звонили, довольно поздно, я не стала вам перезванивать. Сказали, что делают сюжет ко дню города, а у нас… у нас образцовый книжный магазин! Ну, они и приедут его снимать.

– В час?! У нас в это время всегда народу много, как же они будут снимать? И так теснота страшная!

– Зато магазин образцовый! – Тут помощница засмеялась в голос. – Это они похвалили, а не я хвалюсь, Марина Николаевна!

– Хорошо, что не ты, Ритуля!

– А вечером и утром народу еще больше, так что лучше пусть днем придут.

– Хорошо, в час мэрия и телевизионщики, а дальше что?

– В три издательство «Слава».

– А кто приедет? Сам Слава Волин?

– Да, генеральный. Он не один, с ним еще человек из Совета Федерации. У них новая программа развития чтения в России, и они хотели бы ее с вами обсудить.

– Вот так с ходу – бах, и программа развития чтения в России?!

Помощница Рита выложила на стол перед Мариной две увесистые папки.

Марина покосилась на них с некоторым недоверием.

– В левой программа, которую разработали два года назад, но тогда она так и не пошла. А в правой новая, ее прислали от Волина. Я ее посмотрела, и мне показалось, что она совершенно не отличается от той, которую вы представляли в РКС.

Марина была еще и вице-президентом Российского книжного союза.

– Так, – сказала она и открыла папку. – Это уже интересно.

– Да, Марина Николаевна. В три приедут из Медведкова, Надежда Георгиевна звонила. У них какие-то вопросы. Говорят, без вас не могут решить.

В Медведкове был огромный филиал, книжный магазин, которым Марина очень гордилась.

– А по телефону не могут?

– И по телефону не могут, обязательно лично.

– Лично так лично. А потом?

Тут Рита опять засмеялась.

– Потом у вас обед. Примерно минут пятнадцать, если только Надежда Георгиевна не засидится.

– Да ну тебя, Рита, – сказала Марина и тоже засмеялась. Они работали вместе много лет, понимали и ценили друг друга. – Какой еще обед?!

– В пять встреча с писателем Анатолем Гроссом. Звонил его издатель, очень просил, чтобы вы его лично встретили, Марина Николаевна! Сказал, что будет сегодня в течение дня звонить, видимо, хочет еще и сам просить! Вас соединять?

– Да, – помедлив, сказала Марина. – Да, конечно.

История с писателем Анатолем Гроссом – в прошлой жизни его звали Толя Грищенко – началась довольно давно.

Толя Грищенко, в девяностые годы начинавший как неплохой детективный автор, лет десять назад уехал в Америку и там окончательно понял, что настоящая жизнь есть только в России, а в Штатах все скучно, тускло, фальшиво, и вообще простору мало. Из детективщиков он переквалифицировался в создателя эпических произведений, которые на Западе так и не пошли, несмотря даже на то, что псевдоним у Толи был весьма европейский, а европейские авторы – и псевдонимы! – в Штатах традиционно уважались. Из тусклой и фальшивой Америки Толя по непонятным соображениям все же уезжать решительно не желал, и именно оттуда бомбардировал отчизну «нетленкой». Здесь его издавали, и даже продавали, однако в авторы первой десятки он так и не вышел, и его это, по всей видимости, огорчало.

Марина помнила его разухабистым мужиком, любящим закусить холодную водку сальцем с лучком и черным хлебом, и под это дело порассуждать о скорбных делах, творящихся в отчизне, о гибели литературы как таковой и писателей как писателей. Детективы при этом он строчил, будто из пушки, и очень обижался, когда маститые и увенчанные лаврами литераторы называли его произведения «мусором» и «чтением для метро и сортиров». Толя Грищенко, еще не будучи тогда Анатолем Гроссом, заводился с пол-оборота, кричал, что эти самые писатели так ничего стоящего и не создали, а все написанное ими нужно отправить на помойку – и история уже отправила, и именно туда! Наверное, если бы он продолжал строчить детективы, то прославился бы и вышел в авторы «первой десятки», чего ему очень хотелось, но Толю подкосила очень русская страсть – к мессианству. В конце концов бедолага Толя уверился в том, что чтиво для сортиров и метро действительно никому не нужно, и ударился в «высокое». Для начала он написал роман о гибели планеты – от экологической катастрофы, разумеется. Затем о том, что всех без исключения впереди ждет смерть – мысль не слишком новая и не слишком оригинальная. Про катастрофу еще кое-как прочитали, а про близость смерти почему-то решительно никто читать не захотел, и тогда Толя написал роман мистический. Сей роман на весь мир его тоже не прославил. Дело в том, что доморощенная мистика была никому не интересна, а другую, не доморощенную, голливудскую, Толя писать не умел, да и к тому времени она уже была написана – Стивеном Кингом и Дином Кунцем, которые по определению умели это делать лучше Толи. Тогда пришлось перейти на создание эпохальных и эпических полотен, что Толя и сделал.