Татьяна Устинова - Там, где нас нет

– Дура, – сказал он с каким-то очень понятным и очень мужским сочувствием, – разве можно по такой погоде и по нашим тротуарам ходить на таких… ходулях?!

– Зачем ты выбросил каблук?

– Ты можешь идти? Или везти тебя в травмопункт?

– Мне надо в гостиницу. У меня все мокрое, и чулки порвались!

И тут вдруг он сказал совершенно бесстыдно:

– У тебя сказочные чулки, хоть и порвались! Мечта любого мужчины. Только такие чулки нужно надевать… на ночь, а не среди бела дня! Чего добру пропадать!

Лёка смутилась.

Вот так просто взяла и смутилась, стоя на одной ноге на улице Большой Морской, держась за серую вымороженную стену, от того, что человек, с которым она рассталась триста лет назад, сказал какую-то смешную глупость про ее чулки!..

– Держись за меня, и пойдем потихоньку.

Лёка ухватилась за него основательно, а не как полагалось на Каннской лестнице, и они заковыляли. Проковыляв какое-то время, она вдруг сообразила, что он ведет ее вовсе не в гостиницу.

– Платон, куда мы идем? Я не могу в таком виде…

– Мы уже пришли.

И он толкнул перед ней узенькую сине-зеленую дверцу, на которой был вырезан всадник верхом на лошади.

В тесном помещении были темные полы и деревянные стены. Стояли какие-то сундуки, а на сундуках лежали почему-то ковбойские шляпы. На стене висело седло – Лёка уставилась на седло во все глаза.

Из полумрака возникла девушка и тоже уставилась на них во все глаза.

– Здрасти, – сказал Платон Легран. – Мы прямо здесь, напротив вашего магазина, упали! Вы бы хоть песком посыпали, что ли!

– Посыплем, – пообещала девушка, переводя взгляд с одного на другого.

Лёка доковыляла до сундука и уселась на него, потеснив шляпы.

Появилась дополнительная девушка, и теперь они таращились на них вдвоем.

– Нам нужно джинсы купить, – объявил Платон. – И ботинки. Вы продаете ботинки без шпилек?

Тут девушки разом засмеялись.

– У нас джинсовый магазин, здесь не бывает ботинок на шпильках!

– Слава богу.

– Сильно ударились? – сочувственно спросила у Лёки первая девушка. – Зимой тут все то и дело падают. Хотите, я вам кофе сделаю, пока джинсы будут искать?

Лёка не хотела никакого кофе, она хотела в одиночестве осмотреть масштаб разрушения и оценить свои раны.

– Она хочет, – ответил Платон. – Она всегда хочет кофе. Вот, знаете, среди ночи разбуди ее и спроси, хочешь кофе, и она как подско-очит, как побежи-ит!..

– Замолчи, – сказала Лёка ледяным тоном. – Замолчи сейчас же.

– Сейчас будет кофе, – пообещала первая девушка. – А джинсы вам какие? Посветлее, потемнее? Поплотнее, потоньше?

Лёке хотелось сказать, что никаких не надо, но продавщицы так сочувственно на нее смотрели, так хотели помочь, что она вздохнула и покорилась:

– Я люблю… светлые. Голубые. Можно рваные.

– Рваные нельзя, – вмешался Платон Легран. – Рваные надо сначала зашить, а потом носить!

– Ты думаешь, это смешно?!

Девушки куда-то скрылись, а он подошел и сел перед ее сундуком на корточки.

– Больно тебе, да?

– Нет, – огрызнулась Лёка. – Мне жалко чулки и ботинки.

Он вдруг приподнял ее юбку, она подалась от него назад и посмотрела остановившимся взглядом, а он подул на ее холодные оцарапанные коленки, сначала на одну, потом на другую.

Дыхание было теплым.

От его дыхания стало жарко почему-то не коленкам, а спине, и еще затылку.

– Что ты делаешь? – шепотом спросила Лёка.

– У кошки заболи, – скороговоркой выпалил он. – У собаки заболи. У Лёки подживи.

И опять подул. А потом посмотрел ей в лицо.

Непонятно, что сделалось в этот момент.

Вроде бы молния не сверкнула. Вроде бы гром не грянул.

Нет, не грянул.

Платон наклонился и поцеловал сначала одну ее коленку, потом другую. А потом снова ту, и снова другую.

Лёка закрыла глаза.

Стало жарко везде, и кожу стало покалывать, как будто Лёка долго сидела слишком близко к огню.

К огню?.. Нет никакого огня. Есть зеркальное озерцо, посреди которого кружится на одной ноге танцовщица в голубой юбочке, рядом навытяжку стоит оловянный солдатик, а на заднем плане картонный замок с одними лишь окнами.

Двери забыли пририсовать.

Где-то что-то громко стукнуло, и Лёка мигом открыла глаза. Платон и не подумал подниматься. Он только оторвался от ее коленок.

– Вот и кофе, – весело сказала материализовавшаяся из сумрака магазина девушка. – И джинсы мы нашли! Вы попейте, а потом померяем.

Лёка моргнула.

Кофе был в огромной глиняной кружке, и пахло от него хорошо, настоящим кофе, без дураков. Девушку сунула кружку ей в руку, и Лёка бы не удержала, пролила, если бы Платон не перехватил. Он перехватил, отхлебнул, с удовольствием промычал что-то, и сунул кружку ей ко рту.