Татьяна Устинова - Там, где нас нет

Стукнула дверь, дернуло сквозняком, и, превозмогая стук лошадиных копыт и звук начищенного гонга в голове, Волков оглянулся.

– Что вы к ней пристали? – мрачно спросил вошедший Осипов. – Какое вам дело до нас?!

Никаких «нас» нет, в этом все дело. Это тебе хочется, чтобы были. А у нее «муж хороший», дочь и Новый год на носу.

Ты так и не понял?

– Послушайте, – сказал Волков, морщась, – мне нет дела до ваших… личных отношений. Мне важно знать, кто и зачем мне врет, и пока получается, что врут все!

– Я вам не врал.

– Тише, – попросил Волков. Лошадиные копыта заглушали все. – Вчера вечером вы вышли из бильярдной, заглянули в эту комнату и вернулись обратно, да?

– Я сказала, чтобы он зашел минут через двадцать, – объяснила честная Маша.

Волков кивнул.

– Вы зашли через двадцать минут, оставив Рыбалко и Камаровского играть на бильярде. Вы долго разговаривали, а потом ушли. Верно?

Осипов кивнул.

– В результате объяснения вы поняли, что ничего не изменится, и вам стало совсем тоскливо.

Осипов смотрел на него молча.

– Вы решили уволиться, чем раньше, тем лучше, и прямо с ходу написали заявление. Поэтому вы там вчерашнее число поставили, а не сегодняшнее, да?

Осипов пожал плечами.

– Вы отсюда вышли вместе?

– Нет, – сказала Маша Данилова. – Игорь… убежал, а я еще какое-то время сидела. Я плакала, понимаете?.. Я не могу так сразу, а он очень… решительный. А потом, когда закричали, что Сиротин упал, я тоже выбежала…

Волков посмотрел на Осипова, который мрачнел с каждой секундой.

– Игорь, вы видели кого-нибудь в коридоре?

У Осипова стало лицо, как у архиепископа Кентерберийского, которого в середине проповеди прихожанин из последнего ряда спросил, который теперь час.

– В коридоре?! – переспросил он с изумлением. – В каком коридоре?!

Он думал о Маше, о своей необыкновенной, единственной в мире любви, о своих необыкновенных, никогда не бывавших ранее отношениях с любимой, у которой есть муж и дочь, о своих несбывшихся надеждах, о несправедливости жизни, а тут вдруг какой-то коридор!..

Такая проза.

– Вы никого не видели? – терпеливо повторил Волков. – Вы выскочили, нервничали, побежали заявление писать, или куда вы побежали? Курить?

– Нет, к себе. Я здесь много курил.

– Это я знаю. В коридоре никого не было?

– Усков был, – сказал Осипов, который вдруг вспомнил. – Точно, был Усков. Он в окно смотрел, а в руке у него кружка была. Он мне еще стал объяснять, что за водой ходил, чтобы кофе сделать…

Ну да. А через несколько секунд погиб Сиротин. Может, через минуту.

– Ваше заявление я подпишу, – сказал Волков Осипову. – Если хотите, подпишу даже вчерашним числом. Так что завтра можете на работу не приходить.

Глаза у Маши Даниловой, примерной жены, отчего-то налились слезами.

Осипов помедлил, а потом сказал:

– Спасибо.

Волков, которого они больше не интересовали, рассеянно кивнул, постоял, подумал и почти бегом бросился в свой кабинет.

Там он откопал на столе телефон, нажал кнопку и стал ждать.

Его опять бросило в жар, и он скинул с плеч пиджак.

– Юлька, – сказал он, как только ответили, – ты зачем вчера приезжала ко мне на работу?..

– Господи, боже мой, – пробормотала в трубке жена, именно его жена, а не туманность Андромеды, – откуда ты знаешь?

– Знаю. Зачем?

Она вздохнула. Волков ждал.

– Давай вечером поговорим?

– Нет! – завопил Волков. – Нет!! Прямо сейчас! Юля!!!

– Что ты орешь?

– Я не ору!!!

– Волков, ты что? Что с тобой случилось?

– Юлька, у тебя есть любовник?

Непонятно, чего он ждал, какого ответа, какого всплеска эмоций! Непонятно, что бы он стал делать, если бы она ответила «да» или превратилась в туманность Андромеды!

Копыта все молотили в голове, и оказалось, что это вовсе не скачки, а атака конницы Семена Михайловича Буденного.

Его жена в трубке вдруг захохотала – так, как хохотала всегда. Так, как будто никакой туманности вообще никогда не было.

– Что ты выдумал? – спросила она и опять захохотала. – С чего ты взял-то, Волков?

– С того, что ты меня разлюбила.

– Нет, – сказала Юля, и Волков понял, что это правда. – Нет, конечно. Мне казалось, что это ты меня разлюбил. Ты совершенно перестал обращать на меня внимание. Ну, не в том смысле, что розы приносить но пятницам, а в том смысле, что…

– Да, – сказал Волков, – я понимаю. Ты перестала говорить, а я перестал слушать. Только почему ты перестала говорить?

– Я от тебя очень устала, – сказала Юля в сердцах. – Ты же невозможный мужик! Раньше хоть дети со мной разговаривали, а теперь вообще никто! Я живу, как в Антарктиде! А я же еще молодая, Павлик!