Александр Горохов - Голый на маскараде

Леня ещё только поднимался со стула, а Тимофей и швейцар Аркадий уже перебежали зал, оторвали Васю от поверженного оскорбителя, подскочивший официант тут же накрыл лицо Акмалова салфеткой и скандал был погашен с профессиональным умением – за дальними столиками не успели даже любопытства проявить.

Как всякий крепко побитый хам, Акмалов откровенно испугался, пищал и старался наощупь определить сломан ли у него окровавленный нос. Ваську ещё колотил азарт боевой лихарадки и он рвался из рук Тимофея, чтоб завершить сокрушение врага до полного уничтожения.

Леня отвлекся от наблюдения за дракой, как таковой – что-то еще, острое и неожиданное отвлекало его внимание, но мозги не ухватывали смысла какой-то неожиданной детали. Он поднялся со стула, перехватил Акмалова поперек туловища и умудрился вынести его к дверям на весу, после чего все окочательно пришло в порядок – швейцар Аркадий припечатал Васю к его стулу за столиком.

– Вася. – негромко, но внушительно начал Тимофей. – Еще одно побоище в моем заведении и я запрещу тебя сюда пускать.

– А ты знаешь, как он меня оскорбил?!

– Знаю. – ответил Тимофей. – Он пришел сюда вернуть Леню на его рабочее место, а тебя назвал пидором. Ну и что?

Васю заявление Тимофея, понятно, оскорбило опять же и он принялся сварливо доказывать, что является украшением кафе, создает в этом гадюшнике интеллектуальную атмосферу.

Все это Леню не интересовало, он повернулся к Акмалову и сказал.

– Поехали. – и тут же замер, увидев, что тот стирает кровь с лица забинтованной левой рукой. Забинтованной так, что видно было – у него нет указательного пальца! Четыре остальных торчали из под повязки, а указательного – не было! Вот почему он не справился с Васей!

Пока Леня осмысливал это явление, Акмалов процедил сквозь зубы.

– Поехали. А этого пидора я зарежу.

– Когда? – спросил Леня, не сводя глаз с руки Акмалова.

– Когда захочу. И тебя зарежу. – пообещал Акмалов, но это уже были пустые слова, выброшенные по инерции, от мстительности азиатских кровей Акмалова.

Они вышли на улицу, где Акмалова ожидала такая же белая «волга», как у Лени. А он с большим трудом удерживался от вопроса, где же Акмалов потерял палец?! Но потом, уже усаживаясь в свою машину, решил, что такой серьезный вопрос должен быть подготовлен.

– Ехай за мной, не обгоняй. – Акмалов вернулся к приказному тону и Леня не стал возражать.

Машину Акмалов водил не то что плохо, а откровенно скверно. Трогал с места при прокрутке задних колес, на поворотах заезжал задними колесами на бордюр тротуара, но, кажется, считал это мужественным стилем вождения небрежным и мастерским. А может сейчас ему мешала покалеченная рука.

Леня придерживался за ним, иногда теряя Акмалова в потоке машин, но потом без труда догонял. Они пересекли Замоскворечье, а потом вкатился под арку во двор фирмы.

Судя по всему, мелкая натура Акомалова все ещё бурлила и он не удержался, чтоб разом не сотворить дешевую пакость. Развернулся во дворе, мешая Лене поставить машину куда надо, и сам принялся выруливать на его место, хотя именно по его распоряжению все машины занимали строго для каждой определенную площадку вдоль стены особняка соседней фирмы, где шло строительство.

Уступать взбесившемуся завгару Леня не хотел, прижал машину Акмалова левым бортом, но тот сманеврировал так, что столкновения избежать было бы невозможно. Леня выругался, и подал задом к дверям фирмы. Акмалов встал на его место и Леня видел, как тот оскалил зубы в торжествющей улыбке и прокричал.

– Где ты свой машину поставил?! Самый главный здесь стал?! Порядок тебе не нужен?

Леня собрался возразить, но не успел.

Он видел Акмалова с перевязанной рукой, который выбирался из салона автомобиля, видел дымящуюся мусорную кучу, (кто-то уничтожал всякий строительный хлам) а ещё видел, как с четвертого этажа, вниз, прямо на крышу «волги» Акмалова летят сверху кирпичи и между ними тяжелая железная бадья.

Акмалов успел только приоткрыть дверцу машины, когда тяжелая бадья и кирпичи обрушились на крышу автомобиля, разом сплющили её, во все стороны посыпались стекла, что-то захрустело, из под покареженного капота выскочили и заплясали по капоту синие огоньки, но ту же погасли.

Уши Лени наполнила мертвая тишина, хотя строительные механизмы, пневматические молотки не могли вот так разом отключится. Ничего не понимая, он не отрывал глаза от белой «волги», в крышу которой вонзилась черная железная бадья, а из передней, изуродаваной дверцы торчала рука Акмалова, перевязанная запачканным бинтом.