Александр Горохов - Голый на маскараде

Надрыный голос резко выраженным акцентом прозвучал до звона в ушах.

– Меня не желать убивать! Я американо мистер Шродер!

Возле дверей, высвеченных мутным квадратом, сверкнул голубой огонь, раздался треск, но электрошоковый прибор у человека выбили, при чем не очень аккуратно, послашался болезненный стон.

– Кончай, суки! Я стреляю! – громко прозвучал угрожающий крик и Леня услашал два металлических щелчка подряд – пистолет дал осечку, так можно было это понять.

На стене вспыхнули лампы бронзового бра и в ярком свете схватка приобрела более осмысленный и организованный характер.

Хотя сражаться, как оказалось, было уже и не с кем. Обитатели дома лежали на полу, намертво прижатые нападающими.

Но в следующий момент распахнулась боковая дверь, весь пролет которой закрыла стройная фигура Дины, она торопливо задрала подол платья, сунула руку в трусы, что-то выдернула из них и тут же нырнула за стенку.

А по полу, прямо к Лене покатился круглый, ребристый шар зеленого цвета.

– Граната! – закричал кто-то истошным голосом, и то что это именно граната, Леня понял прежде, чем схватил её и швырнул в проем разбитого окна.

– Ложись!

Он упал, вжался лицом в пол, и через секунду за стенами дома грохнул взрыв, полыхнуло пламя и тут же на всех и вся обрушилась тишина.

Леня лежал неподвижно и слышал прерыввистое дыхание нескольких человек. Ни криков, ни призывов о помощи. Ни в доме, ни на дворе.

Леня сел и огляделся. Окружающая обстановка приобрела мирный характер, если не считать следов разгрома.

Куравель Степан Степанович был туго забит в жерло камина и оттуда только его борода торчала, да лысина светилась.

Горло Петрова перехватила толстая вереквка и он пучил глаза, стараясь её сорвать, однако парнишка в очках управлялся своим оружие умело, Петров уже хрипел.

На спине Иванова сидел Борис, и уже защелкивал на запястьях одноглазаго наручники, а пистолет валялся рядом.

Самым удачливым бойцом оказался, конечно, Вася, – он стоял в дверях и держал на вытянутой руке за заднии лапы своего главного врага – лающего, рычащего пса белой масти.

– Где остальные?! – крикнул Леня.

– Сбежали, черт их дери!

Борис рывком перевернул Иванова на спину и резко встряхнул. Тот раскрыл оба ясных глаза, увидел Леню и прокричал.

– Это ты, болван?! Зачем цирк устроил?! Не убивали мы твоей девки! Не убивали, понял?! Она сама от нас в шахте лифта пряталась! Удрать хотела, её и придавило! Ах, зараза – пистолет осечку дал, прострелил бы я твою тупую башку!

– Малыш! – робко подал голос из камина Куравель. – Зачем ты так?! Я же тебе сказал, все нормально решится! Кто тебя просил вмешиваться, зачем тебе это?

– Бросте кривляться, Степан Степаныч. – Леня поднялся на ноги. – Где ваш самый главный?

– Да какой тут главный, Ленечка? – едва не заплакал Куравель. – Мы просто в картишки собрались поиграть.

– В карты вы уже доигрались. Фирму свою продули.

Леня отвернулся и быстро вышел на крыльцо. Было темно, влажно, тихо. Поразительно тихо, будто только что не грохотал взрыв, не звучали хрипы, визги, мат-перемат схватившихся в схватке мужчин.

Никому во всем поселке никакого дела до происходящего за забором соседа! – быть может, кто-то и позвонил в милицию, а может и того убоялись.

Обе «волги» и «нисан» стояли на месте.

Леня прошел к гаражу и подергал ворота, но они оказались заперты изнутри. Леня обошел гараж и острожно тронул заднюю узкую дверь. Эта оказалась открытой. В гараже слышался шорох шагов, но никого в темноте не было видно.

За спиной Лени возник Вася, прошептавший тихо.

– Ты кого выслеживаешь?

– Уйди отсюда. – в полголоса приказал Леня. – Свидетели не нужны.

Исчез ли Вася, послушавшись, или нет – Леню уже не интересовало. Он оглянулся и обошел гараж, прислушиваясь. Ему казалось, что внутри кто-то шевелился, едва дашал. Леня дошел до задних, узких дверей, они были чуть приоткрыты.

Леня взялся за ручку и потянул дверь к себе, когда между лопаток ему уперлось что то твердое и острое, словно жало копья и глуховатчый голос прошептал.

– Уходи от греха подальше, Ленька. Прострелю.

Не чувствуя никакого страха Леня медленно обернулся и посмотрел в глаза крановщику Дмитрию. Лицо того под козырьком каскетке искажалось, но он уже ничего не говорил, лишь цеплялся, как за спасение, за свое короткое помповое ружье.

– Это ты уйди, раб. – так же негромко сказал Леня. – Продался в рабство, так меняй хозяина, кочился твой срок службы.