Лев Гурский - Никто, кроме президента

Вот молодец! Упорный! А я ведь не зря выбрал именно его. Я верил, что он будет раз за разом твердить и твердить свое, пока его желания не совпадут с реальностью. Такие упертые не сдаются.

Что ж, этому повезло уже со второго раза. Некоторые своего шанса ждут всю жизнь.

Татьяна, еще ничего не понимая, чутко среагировала на имя и врубила бурные-продолжительные сразу в несколько «фанерных» слоев. Через секунду-другую к мехзаписи присоединились живые хлопки – не слишком пока энергичные. Мало кто верил, что Ванюков сегодня снимет банк. С предыдущей игры число доверчивых сократилось даже в малышковом секторе. Сам же Дмитрий Дмитриевич стоял недвижно, как ледяная статуя в январском ЦПКиО. Он ничего не слышал и смотрел только на меня – в упор и не мигая.

Пришлось мне подмигнуть ему. Одним глазком.

Двадцать секунд до снятия маски. Пора! Я втянул диафрагму, расправил плечи и зычным голосом шпрехшталмейстера объявил:

– Дмитрий Дмитриевич Ванюков сегодня… угадал! Главный приз – домашний компьютер последней модели! Аплодисменты победителю и аплодисменты нашему гостю! Мы приветствуем в гостях у программы «Угадайка» президента России Павла Петровича Волина!

Юный Ванюков распахнул рот в беззвучном радостном вопле.

Мобильный телефон припадочно забился у меня в кармане. Ленц сходил с ума от ярости, подозревая какую-то огромную провокацию против нашего канала и него, Ленца, персонально.

Операторы и осветители, ничего еще толком не поняв, четко и грамотно выполнили свою работу: все камеры и софиты теперь были развернуты в направлении гостя.

Человек на балкончике поднялся во весь рост и снял маску.

Телефонная трясучка у меня в кармане мгновенно прекратилась. Живые аплодисменты в зале разом заглушили «фанерные». Дети искренне радовались, впервые узнав лицо, знакомое им всем без исключения. Я ощутил прилив гордости: именно мне, Льву Абрамовичу Школьнику, в живом эфире удалось провернуть этот потрясающий фокус. Вместо кролика в шляпе оказался самый настоящий президент! И почему я сам не могу вручить себе приз?

Павел Петрович Волин секунду-другую привыкал к режущему свету, а привыкнув, первым делом отыскал меня вопросительно-тревожным взглядом: как, мол? Чуть заметно я кивнул ему: порядок.

И тогда Волин посветлел лицом и, глубоко вздохнув, начал:

– Дорогие россияне! Сегодня, в этот необыкновенно важный для меня день, я хочу сообщить то, что вам всем следует знать…

Подпись была: «Нектарий Светоносный». Это четверостишие отпечатали на всех ресторанных салфетках. В стремлении заработать побольше рекламных сребреников Фердик Изюмов перешагнул все границы приличий, не пощадив даже моего любимого Гумилева. К счастью, подлый стишок я заметил первым и припрятал салфетки под широкую плоскую хлебницу – еще до того, как строчками успела заинтересоваться моя любознательная семья…

– Так за что мы пьем? – спросила меня дочь Анька.

– Что значит «мы»? – Вместо ответа я погрозил ей пальцем. – У нас свое питье, у тебя свое. Мы с мамой сейчас чокнемся шампанским, а ты морально поддержишь нас пепси-колой. Поняла?

– В принципе, да, – кивнула дочка. – Пап, а можно я вас морально поддержу еще и кусочком торта? Он такой вкусный.

– Валяй, – разрешил я, – бюджет позволяет.

Ресторан «Сулико», куда мы пришли втроем, добавил в меню к шашлыку и винам еще несколько тортов – таких вкусных, что даже Анька, твердо поклявшаяся на томе «Гарри Поттера» беречь талию смолоду, сегодня свой зарок сама же дважды нарушала.

– Ну а за что же мы все-таки пьем? – спросила уже Ленка. – Как обычно, за твою премию?

Я задумался. Поводов на самом деле было много. Я остался жив, победил злодеев, помог в хорошем деле не самым плохим людям и даже вернул расположение моего шефа, генерала Голубева. Майором, правда, в очередной раз я так и не стал: поскольку все подвиги во славу Конституции капитан Лаптев совершал, формально находясь в отпуске, на его служебный рост они не могли повлиять. Но денежной премией меня не обделили. Получил я, кстати, и Почетную грамоту от Президента в замечательной золоченой рамке, а также устное приглашение перейти к нему в охрану. Но когда я тактично отказался от этой чести, никто особо не настаивал. Думаю, Павлу Петровичу Волину и самому не слишком-то хотелось постоянно видеть рядом с собой живое напоминание о грустном эпизоде в его биографии.