Лев Гурский - Спасти президента

«Презедент!

Ты покойник. Я убью тебя во чтобы то не стало...»

Я вздохнул. В России три напасти — дураки, дороги и поголовная грамотность. Первые две беды, похоже, неискоренимы, зато уж с третьей народ наш до того успешно борется, что близок, близок час победы. Можете мне поверить, как бывшему учителю русского языка.

Поискав в недрах верхнего ящика письменного стола, я извлек свою шариковую ручку с красным стержнем. Старую, обшарпанную, заветную, мэйд ин СССР. Память о пятилетнем пребывании в школе номер 307. Талисман. Сколько «пар» я ей когда-то наставил в тетрадках моих дебилов — не перечесть! А главное, все без толку: тайна безударных гласных так и осталась для многих недоступной. Да и ненужной, если разобраться. Все равно из этих безударных компота не сваришь — стоит ли мучиться?

Янки называют такую философию позитивизмом. Тоже, наверное, двоечники порядочные.

Машинально я исправил три грамматические ошибки, две пунктуационные и одну стилистическую, и лишь после того заставил себя внимательно вчитаться в коротенький текст. За два дня до выборов умники, отвечающие за безопасность, препроводили мне ксерокопию этого письмеца, причем с пометкой «срочно». Очень вовремя, господин Голубев. Сердечное вам мерси. Администрация по достоинству оценит вашу бдительность. Итак...

«Президент!

Ты покойник. Я убью тебя во что бы то ни стало. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Россия вспрянет ото сна и на обломках самовластья.

Мститель».

Особенно хороша здесь подпись, подумал я, тупо разглядывая неровные рукописные строчки. В пору моего детства такие цидульки обычно подписывали словом «Фантомас». Или «Зорро». Впрочем, и сам текст замечательный. Бедняга Пушкин наверняка уже в гробу весь извертелся. Угораздило же его когда-то сочинить стих «К Чаадаеву», да еще попасть с ним в школьный учебник. Александр Сергеевич как зеркало русского терроризма. Вернее, русской шизофрении. Браво, классик! Если генерал Голубев полагает, что Глава президентской администрации — по совместительству еще и Главврач Всея Руси, то он сильно заблуждается. Я, конечно, узурпатор, регент при живом Президенте, враг народа и монстр из комиксов, но во вмешательстве в дела психиатрического ведомства Главу администрации никто еще не обвинял. Как-то не додумался. Неплохо бы напомнить об этом генералу Голубеву. Мол, Богу — богово, Президенту — президентово, а психами в России пока еще заведует Институт Сербского. У них таких «мстителей» в каждой палате на пятачок пучок.

Рука моя потянулась к бледно-розовому, с фальшивыми прожилками под мрамор, телефонному аппарату, стоящему на краю стола. Однако не дотянулась.

Ожил ближайший телефон нежно-зеленой расцветки. Тот, у которого на месте наборного диска была косо приклеена скотчем бумажка с каракулями «Мин.Фин». Каракули были мои. Бумажку тоже приклеил я сам — в те давние времена, когда меня впервые перевели из правительства в администрацию и я еще слабо ориентировался в здешней технике связи: двадцати девяти разноцветных аппаратах, двух факсах и сверхнадежном электронном устройстве для экстренной спецсвязи с Президентом. Благодаря этой аппаратуре нынешнее рабочее место до сих пор напоминает мне командный пункт полководца в каком-нибудь противоатомном бункере. Сидючи за таким столом в мягком кожаном полукресле, очень легко заработать себе манию величия. Не говоря уж про геморрой.

Я поднял трубку цвета морской волны.

— Привет, Болек, — послышался голос министра финансов.

Вообще-то мое имя — Болеслав. Для подчиненных — Болеслав Янович. Просто с Лешей Гурвичем, нынешним хранителем государственной казны, я когда-то учился в одном классе и даже сидел за одной партой. Потом пути наши разошлись, а недавно опять сошлись.

— Привет, Лелик, — ответил я.

Когда мы с Гурвичем сидели за одной партой, Болек и Лелик из польского мультфильма были довольно популярной парочкой. Вечно эти двое ушастых бойскаутов искали приключений на свою голову — почти как мы с Лешей. Как учителя тогдашние нас терпели, ума не приложу. Правда, мы были изобретательными гадами и старались не попадаться.