Андрей Ветер - Под сводами высокой лжи

– Сними ты свои чёртовы плавки! – Она лениво взмахнула рукой.

Он перевернулся на спину и выполнил её просьбу.

– Обожаю смотреть на тебя, когда ты голый и когда только начинаешь возбуждаться, – сказала она. – Есть в этом какая-то таинственная мощь… Мне кажется, я с возрастом становлюсь более распущенной…

– Не замечал.

– Ты не понял. Во мне пробуждается жадность до секса. Не желание иметь больше и чаще, а жадность до всего, что имеет отношение к сексу… Именно жадность. Смотреть на это хочется… Мне трудно объяснить. Раньше такого не было. – Она перевернулась на спину и дотянулась до его паха. Её пальцы легонько притронулись к медленно набухавшему мужскому органу. – Знаешь, что-то такое могучее во мне зреет, когда вижу это… Абсолютное непонимание и жуткий восторг. Прямо дух захватывает…

– Меня всегда это одолевало. Раньше, конечно, больше было чувственности, и меньше эстетического наслаждения.

– Да я бы не сказала, что тут эстетическое удовольствие. Нет, такое переживание надо как-то иначе назвать, потому что эстетическое чувство очень крепко переплетается с физиологией. Не душой радуешься, а телом. Но телом всё же не впрямую, адуховно… Ну, что ты улыбаешься? Я же сразу сказала, что не могу объяснить этого… Откупоривай бутылку.

Юра зашуршал льдом и звонко хлопнул пробкой. Шампанское мягко зашипело в бокалах.

– За нас, – предложил он.

Таня жадно выпила вино и откинулась на спину.

– Я готова, сударь, – она закрыла глаза, – начинайте…

Он долго ласкал её. Она выгибалась, мягко елозила ногами, закидывала голову, иногда прикасалась к Юрию пальцами, тут же отдергивала руку, шепча: «Нет, не буду, делай всё ты!»…

Потом она быстро уснула, исчерпав любовную страсть, а Полётов долго не мог успокоиться. Он несколько раз выходил на балкон, вслушивался в ровные звуки ночи, густо насыщенной густым звоном насекомых, возвращался в комнату и садился в глубокое кресло, чувствуя обнажённой кожей шершавую поверхность обивки. Лунная полоска света тянулась из окна через кровать и невесомо обнимала женские бёдра, прикрытые складками простыни. Несколько раз Юрию казалось, что усталость уже готова свалить его, и он укладывался, осторожно прижавшись головой к плечу Татьяны. Но сон опять не приходил.

– Ты что? – вдруг спросила Таня. – Не спишь?

– Не получается.

– Я думала, мне снится, будто ты по комнате шастаешь, а ты и впрямь колобродишь.

– Тревожно что-то, – признался Полётов.

Таня села в кровати и потёрла заспанное лицо.

– Он что-то разбудил во мне, – задумчиво проговорил Юрий.

– Кто?

– Дервиш… Какое-то беспокойство…

– Что тебя тревожит, милый? – Она бережно погладила его по голове.

– Не знаю. Нет, пожалуй, это не тревога. Тут что-то другое…

– Но ты сказал «беспокойство».

– Неймётся мне. Знаешь, энергия какая-то собралась внутри и давит, требует действий. Мне кажется, что я всю жизнь охватываю одним взглядом. И прошедшие годы, и будущие…

– И что ты видишь?

– Не знаю, – он пожал плечами. – Всё как-то на уровне ощущений.

– Что-нибудь плохое?

– Нет… То есть… Там разное… Плохое и хорошее. Будто разные варианты, – в глазах Юрия появился испуг. – Такое чувство, будто вижу тюрьму в конце жизни, застенки какие-то, издевательства… И в то же время вижу, как умираю в окружении доброжелательных людей, в домашнем уюте, в роскоши… Одиноким себя вижу, обиженным и обозлённым, брошенным всеми… И вместе с тем тут же накатывает убеждённость в противоположном… А главное – не могу отогнать всё это… Ты помнишь, каким я становился, когда начинал над очередной книгой работать?

– Помню.

– Вот сейчас нечто подобное. В голове и на сердце всё кипит, словно проворачивается через мясорубку. Я вроде бы знаю, что делать, но не могу двинуться вперед, не могу даже строчки написать, потому что ни в чём не уверен. А вместе с тем вижу книгу целиком! Как жизнь!

– Может, в тебе как раз новая книга и зарождается?

– Нет, уверен, что сейчас не в книге дело.

– Тогда в чём?

– Не понимаю… Тут речь о настоящей жизни… Какие-то ходы, повороты, решения… Да, да, именно решения…

– Ты не можешь на что-то решиться? – спросила она, не в силах понять Юрия.

– Да на что решиться-то? – Он измученно рассмеялся. – Мне решаться не на что. Передо мной нет никакого вопроса, я не выбираю ничего… Но ощущение такое, будто выбираю… Ответить на вопрос, который не прозвучал, не сформировался… Да, вот в чём дело! Я понял.