Андрей Ветер - Под сводами высокой лжи

Юрий зажёг сигарету и неторопливо затянулся.

– Месяца два назад в нашем посольстве кто-то потерял зажигалку со встроенным фотоаппаратом. Шпионская игрушка. Стали всех проверять. Отпечатки пальцев были сильно смазаны, по ним ничего не определили. В фотоаппарате нашли чип с отснятым материалом.

Деталей не знаю… Павел говорит, что эксперты, проанализировав снимки, точно установили, что фотографировал Олег Морозов.

– Как это можно установить?

– Проверили, кто на снимке, в какое время и где сделан кадр, с кем сфотографированный человек разговаривал в ту минуту и так далее.

– Ты хочешь сказать, что Олег работал на кого-то?

– Понятия не имею, – Полётов пожал плечами. – Он поддерживал тесные отношения с некоторыми сотрудниками ЦРУ. Конечно, мог не знать, кто они. Теперь же всё объясняется… Мне сказали, что те снимки сами по себе никакого урона не нанесли бы нам. Похоже, он просто опробовал технику. Но контрразведка, видно, нащупала что-то ещё за Олегом. Наверное, ребята вышли на какие-то серьёзные факты, связанные с его работой в МИДе. Не просто же так он пустил себе пулю в лоб? Выходит, было что-то серьёзное на его совести…

– Не понимаю, – Таня была в замешательстве. – Что могло заставить его? Он был абсолютно обеспеченным: квартира, машина, положение… И вдруг шпионаж! Зачем ему это? Ради денег? Или его запугали?

Юрий пожал плечами.

– Юр, тебе не страшно? – Она заглянула ему в глаза.

– Почему мне должно быть страшно?

– Ты подумай: жил человек, я была с ним прекрасно знакома. И вдруг получается, что ничего-то я про него не знала. Какой он? Кто он?.. Застрелился! Ведь как надо сильно испугаться, чтобы пойти на такой шаг! Ведь надо было смерти бояться меньше, чем наказания! И ведь знал… Наверняка знал, что всё может кончиться так, иначе не держал бы дома пистолет. – Она опустилась в кресло и обхватила голову руками. – А кто ещё?

– Что «кто ещё»?

– Кто ещё из моих знакомых может оказаться шпионом? Ведь никого не заподозришь… Но получается, что подозревать можно любого! Это ужасно… Кто следующий застрелится? Сколько таких людей, которые работают против своей страны?.. И таких, как они, делают такие, как ты… Скажи, тебя не тяготит сознание того, что вы – ну, ты и вся твоя контора – превращаете людей в подонков, сволочей, предателей, заставляете их жить в постоянном страхе перед разоблачением?

– Поначалу тяготила. Теперь свыкся с этой мыслью. Сейчас есть только рутина. Если переживать из-за этого, то невозможно будет работать… Может, выпьем немного?

– Юр, ответь мне, – Таня поднялась и подошла к нему, – чувствуешь ли ты вину за то, что совращаешь людей? Совесть у тебя не болит?

– У государственных людей нет совести. Они не имеют на неё права.

Лицо у Полётова сделалось при этих словах чужим, неузнаваемо-холодным. Татьяне стало не по себе. Она не представляла, что Юрий мог быть таким.

– Но ты должен испытывать что-то, – неуверенно проговорила она.

– Что испытывает человек во время азартной игры?

– Но шпионаж – не игра. Гибнут люди. Ломаются судьбы. Совершаются государственные перевороты.

– Именно так. И всё это – большая игра… Ты спрашиваешь, бывает ли мне стыдно за мои поступки? Да, временами. Но чувства вины и стыда легко отступают, потому что я совращаю людей не из личных корыстных интересов и всё-таки не ради того, чтобы сделать из людей предателей. Это не самоцель. Такова специфика. Я добываю информацию. Почему во мне должно жить чувство вины? С таким же успехом каждый из нас должен переживать из-за того, что давит муравьев.

– Это не одно и то же.

– Так уж устроен мир: кто-то кого-то пожирает, чтобы выжить самому Государства не могут не пожирать друг друга. Разведчик не может оставаться в стороне, он исполняет то, что ему поручено… Пожирает кого-то, уничтожает кого-то, рушит чью-то жизнь…

– Мне не нравится такое мироустройство.

Таня посмотрела на него долгим взглядом, и Юра понял, что никогда не видел столь необъятного отчаянья и столь великой беспомощности в её глазах.

– Малыш, не думай об этом, – проговорил он, обняв её. – Мы пришли в эту жизнь. У нас нет выбора. Жизнь-это данность.

– Разве?

– Всё может быть только так, как оно есть.

– Разве? – повторила она.

– Убеждён.

– Пусть общество и не может измениться, – тяжело вздохнула Татьяна, – но нам-то не обязательно принимать участие в его страшных играх, правда? Мы же имеем право просто на жизнь?

– Это как?