Андрей Ветер - Я, оперуполномоченный

– Не только видели, товарищ лейтенант, но и принесли сюда эту дублёнку, – ответила директор. – Мужчина один принёс, сказал, что прямо почти возле наших дверей лежала. Высокий такой мужчина, но имени я не знаю, он не назвался.

– Коричневая дублёнка?

– Да. Я в шкаф её повесила, вот она. Если, думаю, кто спохватится, то непременно к нам заглянет в первую очередь. Вот вы и пришли.

– Можно мне позвонить от вас?

– Конечно, вот телефон, товарищ лейтенант.

Смеляков соединился с Ерохиной сразу и позвал её в магазин.

– Надежда Павловна, нашлась, похоже, ваша пропажа. Спускайтесь, отнесём её в пункт охраны порядка, там составим протокол, подпишете всё, и дело с концом…

Дожидаясь её, Виктор стоял возле дверей опорного пункта и курил.

«Какие всё-таки разные люди бывают. Одни воруют из чужих квартир, у других же даже в мыслях нет ничего подобного. Вот нашёл человек дублёнку на снегу, но не взял её себе… Что это? Честность? Или глупость? Ведь он просто отдал дублёнку директору магазина. Ни расписки не взял, ничего такого. А она могла припрятать тулупчик для себя. И мне могла сказать, что ничего не знает о дублёнке… Но ведь так не случилось…»

Когда с оформлением документов было покончено, женщина, прижимая одной рукой дублёнку к груди, другой вцепилась в Смелякова.

– Товарищ лейтенант, спасибо вам! Ой, вы не представляете, что вы сделали! Я так счастлива!

– Надежда Павловна, я не сделал ничего особенного…

– Нет, нет, вы не понимаете… Ой, пойдёмте ко мне, я вас накормлю обедом! И у меня водка есть.

– Я на работе, Надежда Павловна.

– Тогда я вам бутылочку с собой дам. Вечером выпьете.

Смеляков торопливо закачал головой.

– Ни в коем случае! Никаких бутылок, я прошу вас! – Почему-то он вдруг жутко испугался этого тёплого душевного порыва со стороны Надежды Павловны.

– Но я хочу отблагодарить вас… Хоть чем-нибудь…

– Пожалуйста, не нужно ничего… За что благодарить меня, когда я просто выполняю мою работу? Да и не сделал я ничего особенного, никаких трудностей не было…

– Вы не понимаете, – заплакала женщина. – Так редко в жизни встречаются люди, которые… – Она задохнулась в слезах счастья и не нашла нужных слов. Затем она порывисто потянулась к Виктору и горячо поцеловала его в щёку. – Спасибо вам, миленький… Если когда-нибудь вам потребуется моя помощь, то можете рассчитывать на меня. Спасибо…

В течение всего дня Виктор ощущал этот поцелуй на щеке.

«До чего же приятно делать хорошее. Даже если это просто твоя работа. Ведь и впрямь тут не было ничего трудного, всё решилось легко и быстро. Но всё-таки, пусть без особых усилий, я нашёл пропажу, вернул дублёнку этой женщине. Фактически это ведь моё первое самостоятельное дело. Смешное, можно сказать, даже ничтожное дело, но всё-таки дело. И я справился…»

Он чувствовал необъятную радость.

Возможно, это приподнятое настроение и заставило его пойти вечером на комсомольское собрание, несмотря на то что он так и не съездил за учётной карточкой.

«Ладно, посижу, послушаю, пусть я до сих пор на учёт не встал, зато Горбунов приставать не будет».

Состояние лёгкости улетучилось в первую же минуту, когда перед комсомольцами появился приехавший из РУВД капитан. Равнодушные карие глаза окинули зал:

– Можно начинать?

Чёрная щёточка усов зашевелилась над оттопыренной верхней губой, когда капитан начал медленно и скучно зачитывать по бумаге доклад о международном положении.

– Американская пропаганда активно раскручивает враждебную Советскому Союзу кампанию вокруг событий в Афганистане, безосновательно обвиняя нашу страну в военной агрессии. Но все мы знаем, что советская военная помощь, предоставленная Афганистану, не преследует никаких иных целей, кроме содействия дружественной стране в осуществлении права на индивидуальную и коллективную самооборону для отражения внешней империалистической агрессии. Все прогрессивные народы прекрасно понимают, что ограниченный контингент советских войск в Афганистане будет выведен оттуда, как только отпадёт причина, вызвавшая его посылку, а именно как только прекратится внешнее империалистическое вмешательство в дела Афганистана… [5]

Иногда лектор умолкал, встречая в тексте незнакомое слово, проговаривал его беззвучно раз-другой, после чего произносил вслух, стараясь говорить уверенно, но это получалось у него далеко не всегда. Особенно тяжело давалось ему слово «советолог», он читал его медленно, осторожно, почти боязливо и непременно ставил ударение на последний слог. При этом его голос выдавал охватывавшее капитана недоумение: что за советологи, о чём речь?