Эд Макбейн - Голова лошади

— В гимнастическом зале? — спросил Лу.

— Ну да, я хожу туда заниматься разными играми в мяч. Понимаете, работа у меня сидячая, так что мне прописали эти занятия для исправления позвоночника.

— Какой это зал?

— Да вы его знаете, это на Пятьдесят третьей, — сказал он, понятия не имея, есть ли там вообще какой-то зал.

— А, верно, есть там такой, — сказал Фрэдди. — А какой работой вы занимаетесь?

— Продаю энциклопедии, — сказал Малони.

— Вот как?

— Да. Так что я пообещал ей, что съезжу туда сегодня и взгляну на этот камень, но мне не хочется возвращаться в зал, поэтому я решил пойти пешком и перейти мост.

— Очень интересная история, — сказал Лу.

— А отчего он умер?

— Кто?

— Ну, этот ваш приятель, Хулиган.

— Вы хотите сказать, Коллахэн.

— Ну да, Коллахэн.

— Ну… — начал Малони и замолк, так как не мог им поведать, отчего умер Коллахэн, но прекрасно помнил, как умер Файнштейн и решил что вполне может рассказать им его историю, раз уж им так понравилась его первая байка. — Вообще-то, — сказал он, — это довольно забавная история, как он…

— Да ладно, не важно, — сказал Лу, — мне неинтересно слушать, как умер этот парень. Забирайтесь в машину, мы подбросим вас до кладбища.

— Благодарю вас, — сказал Малони, усаживаясь в патрульную машину. — Собственно, я направляюсь в мастерскую гравера как раз рядом с кладбищем. Она называется «Гравировка надгробий Мак-Рэди».

— Я знаю, где это, — сказал Фрэдди.

— Он думает, это такси, — сказал Лу.

— Точно, — сказал Фрэдди, — он думает, это такси.

Но, будучи истинными нью-йоркцами, несмотря на насмешки и шутки, они все-таки отвезли его через мост в Куинс и там высадили как раз перед мастерской «Гравировка надгробий МакРэди».

На кладбище носился холодный ветер, яростно налетая на надгробия и траурные урны, с силой сотрясая черную металлическую ограду и воя — то поднимаясь до дикого визга, то понижаясь до рыданий, до горестного плача, полного неизъяснимого ужаса, напоминающего безутешные причитания родственников у края могилы.

Продрогшему и голодному Малони стало по-настоящему страшно.

В коттедже гравера горел свет, Малони осторожно крался вокруг дома, с трепетом вслушиваясь в оглушительный шум гравия под ногами, зябко поеживаясь от резких порывов ветра, треплющих его тонкую рубашку. Он знал, что на кладбищах существуют привидения — наводящие ужас гигантские призраки в развевающихся белых саванах, с пустыми глазницами и цепкими костлявыми пальцами. Чаще всего это бывают тощие скелеты женщин с запавшими в беззубые рты синими губами; казалось, это именно они хохочут, и их жуткие голоса звучат в воздухе в унисон с тоскливыми завываниями ветра. Когда Малони, крадучись, приблизился к освещенному окну, деревянные ставни вдруг стукнули два раза подряд, сердце у него бешено заколотилось и он едва не бросился наутек. Сквозь угрюмый вой ветра вдруг прорезалось трепетание первых нежных листочков, опушивших голые ветви деревьев, раздался отчаянный кошачий вопль, и внезапно наступила полная тишина.

Стуча от страха зубами, Малони заглянул в окно.

Хозяин заведения Мак-Рэди сидел за столом и предавался самому настоящему обжорству. Он уничтожал громадный сандвич и запивал его спиртным из коричневой бутылки. Малони жадно наблюдал за каждым движением старика. Вот он снова впился желтыми от табака зубами в теплую мякоть сандвича, видимо невероятно вкусного. Малони видел, что в громадный кусище французского батона было напихано несколько сортов мяса и сыра. Приступ острого голода снова накатил на него, и он с завистью проводил глазами очередной кусок с золотистой хрустящей корочкой, исчезнувший в пасти Мак-Рэди. Тяжелые челюсти гравера быстро заработали, прожевывая кусищи с непристойной прожорливостью, затем он запрокинул бутылку и отхлебнул изрядную порцию виски. Жадно чавкая, старик вытер рот рукой и снова поднес сандвич ко рту.

Замерзший, голодный и напуганный Малони философски заключил, что жесточайшие преступления в этом мире совершаются людьми, оказавшимися в его положении, однако осмысление этого факта не помешало ему самому задумать некий неблаговидный план.

Он уже возложил вину за пропавшие деньги на Мак-Рэди, считая, что сейчас уже обладал бы огромным богатством, если бы не ловкость рук этого типа. Но даже хуже этого подлого трюка с подменой денег представлялось Малони эгоистическое потворство своим слабостям, которым в уединенном коттедже на краю кладбища предавался презренный старик. Обжорство Мак-Рэди носило характер настоящей оргии. Он не переставал жевать и глотать, отхлебывать, облизывать губы и сыто рыгать. «Что я с тобой сделаю, — разгораясь от злости и зависти, думал Малони, — так это сначала до смерти напугаю: мерзкий ты старикашка. Я постучу в окно, будто я — одно из привидений, неприкаянно слоняющихся по кладбищу, которое явилось сцапать тебя за твои неисчислимые грехи, среди коих не последнее место занимает подмена денег на клочки бесполезной бумаги и грубое пиршество, которому, подлая свинья, ты предаешься, лакая вино и пожирая пищу на глазах умирающего с голоду хастлера». Он разрабатывал свой зловещий план, испытывая злобу и наслаждение, предвкушая его исполнение. Посмеиваясь, он присел под окном так, чтобы можно было следить за Мак-Рэди, оставаясь незамеченным. «Ну, парень, — подумал он, — это будет недурная шутка, клянусь Господом!» Он поднял руку и громко постучал костяшками пальцев по стеклу.