Шарль Эксбрайа - Мы еще увидимся, детка !

- Вы расплатитесь со мной, чтобы я мог уехать?

Шотландец рассмеялся:

- И еще говорят, будто это мы любим деньги? Я вижу, в Лондоне то же самое, а?

Таксист предпочел ответить молчанием. Мак-Намара вышел за ним на обочину.

- Сколько с меня?

- Фунт и восемь.

- Что?

- Фунт и восемь шиллингов. Это на счетчике.

- Послушайте, старина, я дам фунт. Согласны?

Эрмитедж прикрыл глаза, вверяя себя святому Георгию и моля избавить его от апоплексического удара.

- Сэр, я обязан взять с вас сумму, указанную на счетчике, иначе мне самому придется доплачивать разницу.

- И вы, естественно, этого не хотите?

Джон мучительно стиснул зубы, чтобы не выругаться.

- Вы угадали, сэр, я этого не хочу.

- А ведь, получив фунт, вы еще, по-моему, выгадаете!

Сэм Блум, хозяин "Нью Фэшэнэбл", не желая упустить такое зрелище, выбрался из-за конторки. Он появился на улице как раз вовремя: шофер бросил на тротуар свою фуражку и принялся бешено ее топтать. Он проделывал это до тех пор, пока не вернул себе хладнокровие, после чего снова надел ее на голову и заявил:

- Я не служил в армии. Меня освободили из-за не шибко крепкого сердца. Мне бы не хотелось умереть, не повидав новоявленного младенца и не дав ему отеческого благословения. Вы меня поняли, сэр? Тогда расплатитесь, и я уеду.

- Ну, раз вы взываете к моим чувствам...

Мак-Намара вытащил громадный черный кошелек с медной застежкой и дважды пересчитал деньги, прежде чем отдать требуемую сумму Эрмитеджу.

- И все-таки это чертовски дорого... Вот, старина, и поцелуйте от меня бэби.

- Прошу прощения, сэр, а чаевые?

- Вы считаете, что фунта и восьми шиллингов мало?

- Эти деньги для хозяина. А мне?

Вокруг начала собираться толпа.

- В Томинтуле никто никогда не требует чаевых.

Несмотря на все усилия взять себя в руки, Джон все-таки не смог не взорваться:

- Черт возьми! Плевать на Томинтул! Мы не в Томинтуле! Мы в Лондоне! А Лондон - столица Соединенного Королевства! Сечете? И в Лондоне водителям платят чаевые!

Какой-то служитель культа счел долгом вмешаться в это дело и обратился к Эрмитеджу:

- Дитя мое, ругаться так, как вы себе только что позволили, - постыдно. Подумайте, какой дурной пример вы подаете.

Но Джон был совсем не в настроении внимать гласу добродетели.

- Шли бы вы, пастор...

И он добавил ругательство.

- Бандит! Безбожник! Атеист!

- Слушайте, вы, часом, не хотите схлопотать по носу?

- Попробуйте только тронуть меня - живо попадете в суд!

Какой-то дарбист*, оказавшийся свидетелем перепалки, решил, что пора воззвать к Всевышнему:

______________

* Секта, верующая в скорое возвращение Христа. - Примеч. авт.

- Настало время пришествия Христа, дабы он водворил порядок в этом безумном мире! И Он грядет, братья! Он здесь! И приход Его будет гибелью вашей церкви-самозванки! Так возвестил Джок Дарби!

Теперь вся ярость служителя церкви обрушилась на сектанта:

- Ах вы еретик несчастный! И вы еще осмеливаетесь выступать публично?!

- Нет, это вы блуждаете во тьме, а все потому, что отдалились от Господа!

- Так как же мои чаевые? - снова вступил Эрмитедж.

Но в бой уже ринулась уличная торговка, сторонница унитаристской доктрины*.

______________

* Секта, отрицающая догмат о триединстве Бога. - Примеч. авт.

- Посмотрите, до чего доводят дикие выдумки о Боге в трех лицах! Бог един, Бог единствен, и десница Его повергнет вас во прах!

Священник и дарбист немедленно объединились против унитаристки:

- Прочь отсюда, безумица! Ад плачет по твоей грешной душе!

Сэм Блум вместе с новым постояльцем ушли в гостиницу. Что касается Эрмитеджа, то он никак не мог понять, каким образом его законное требование вызвало столь бурную теологическую дискуссию. Тут к нему подошла женщина из Армии Спасения.

- Брат мой, подумайте о тех, кто страдает от голода и холода. Подать страждущему - значит открыть сердце Всевышнему!

Не думая о том, что делает, Джон протянул два шиллинга, и женщина, поблагодарив, исчезла. Появление полисмена утихомирило метафизическую бурю. Толпа рассеялась. Только Джон остался стоять на тротуаре, тупо глядя на собственную ладонь, в которой теперь было всего фунт и шесть шиллингов... Его зациклившийся мозг тщетно пытался сообразить, почему же все-таки он не только не получил чаевых, но еще остался в убытке.

- Вы кого-нибудь ждете? - осведомился констебль.

- Нет.

- Так нечего тут стоить!

- Согласен, сейчас уеду, но сначала скажу вам одно: здорово все-таки получается, что Марии Стюарт отрубили голову! Чертовски досадно только, что такая участь не постигла всех шотландцев!