- Пейте, сколько хотите... потом скажете...
И веревочные сандалии тут же зашлепали обратно, к стойке. Видать, этому типу окончательно опротивело все на свете. Должно быть, печенка барахлит... И однако я ничуть не сомневаюсь, что, заглянув сюда либо в час, либо в восемь вечера, увидел бы его совершенно преобразившимся: с горящим взором кабатчик наверняка оживленно обсуждал бы с друзьями или противниками достоинства того или иного матадора или же пылко уверял, будто ни одно другое братство не сравнится в благочестии, богатстве и изяществе убранства с "Pontificia, Real et Illustre Hermandad Sacramental у Confradia de Nazarenos de Nuestro Padre Jesus del Silensio en el Desprecio de Herodes у Maria Santisima de la Armagura"*, то есть его собственным.
______________
* "Прославленным приходом священного братства кающихся Отца нашего Иисуса, безмолвствующего пред судом Ирода, и Святейшей Марии Армагурской" (исп.). - Примеч. перев.
Наполнив бокалы, я, вдруг подняв голову, встретился взглядом со своим невольным собутыльником. И тут же заметил, какие у него зрачки. И без особых познаний ясно, что это наркоман. Тут есть все привычные признаки, о которых нам рассказывали на лекциях в Вашингтоне. У меня слегка сжалось сердце. Наркоман... Неужто банда все-таки вышла на мой след? Я вспомнил об Эскуарисе, и по позвоночнику пробежала неприятная дрожь. От ярости и страха свело все мышцы. Не пройди я специальной тренировки, сразу бы вцепился парню в горло и заставил сказать, кто приказал следить за мной. Однако я заставил себя сделать несколько глубоких вдохов и, успокоившись, поднял бокал:
- Выпьете за мое здоровье?
Парень опять в полной растерянности. Он изо всех сил старается подавить дрожь в руках, но теперь я знаю, что его состояние объясняется не столько страхом, сколько привычкой к наркотикам. Мой незадачливый преследователь судорожно стискивает зубы, на висках у него выступают капельки пота, и я чувствую, что он совсем на пределе.
- А почему бы и нет, сеньор? - чуть дрогнувшим голосом говорит парень.
Мы чокаемся, и он пьет залпом. Потом, даже не спросив у меня разрешения, хватает бутылку и на одном дыхании осушает еще два бокала подряд.
- Простите, сеньор, но... - слегка покраснев, бормочет мой невольный гость.
- Я знаю, что такое ломка*, - спокойно перебиваю я.
______________
* Невыносимое состояние, которое испытывает наркоман, лишившись привычной дозы. - Примеч. перев.
Вопреки моим ожиданиям, он даже не вздрагивает, а лишь со вздохом опускает голову.
- Я как будто задыхаюсь...
В Соединенных Штатах я достаточно долго охотился за наркоманами и порядком их навидался, так что прекрасно понимаю: мой новый знакомый готов на все, лишь бы раздобыть немного героина или кокаина... А Боб Лажолет тем временем живет в прекрасной вилле на склонах Тибидабо у Барселоны... Мысль о торговцах наркотиками, как всегда, приводит меня в дикое бешенство, так что глаза застилает кровавая пелена. Теперь я уже не злюсь на своего недавнего преследователя, напротив, мне его безумно жаль. Я бы попросил его рассказать мне свою историю, но уже не раз слыхал исповеди наркоманов, и все они удручающе схожи... Бедняга встает.
- Благодарю вас, сеньор... - робко лепечет он.
Парень явно надеется ускользнуть, но я беру его за руку и снова усаживаю на место.
- Никуда вы не пойдете, пока не расскажете, зачем следили за мной.
Наркоман удивленно таращит глаза.
- Так вы ж и так все знаете... На Сьерпес я принял вас за иностранца и решил, что вы согласитесь дать мне немного денег, если я предложу показать вам Севилью... Но я в таком состоянии, что не осмеливался подойти... Думал, вы сочтете меня пьянчужкой-попрошайкой...
Выглядит правдоподобно. Само собой, я мог бы предложить ему кругленькую сумму в обмен на имя поставщика, но заранее уверен в отказе. В Европе, как и в Штатах, несчастные никогда не назовут своих мучителей, боясь не найти другого торговца отравой. А кроме того, для меня это значило бы выдать себя с головой - парень ведь сразу понял, что я не колюсь, не нюхаю кокаин и не курю марихуану. Ладно, пусть идет на все четыре стороны. Может, это и глупость, но я слишком рад уцепиться за слабую надежду, что банда еще не знает о моем присутствии в Севилье... Да и как бы они могли об этом проведать?
Ла Пальма залита ослепительным солнечным светом, и все контуры и тени поразительно отчетливы. Меня переполняют легкость и веселье. Причин множество, но все они уходят корнями глубоко в прошлое. Однако любовь и память способны творить чудеса, и время вдруг обращается вспять, так что я даже слегка задыхаюсь. Нагруженные тяжелыми корзинами женщины торопливо возвращаются домой с рынка. Мужчины посреди площади вступают в громогласные беседы, другие, подпирая стены домов, молча наслаждаются теплом и светом этого чудесного весеннего утра. Детишки играют в бой быков, и я останавливаюсь, восхищаясь изяществом движений, природной грацией и тем священным трепетом, что превращает юнцов в истинных служителей древнего благородного культа. На меня они обратили внимание, только услышав приветственные возгласы "Оле!". И, почувствовав во мне благодарного зрителя, дети снова стали детьми, а потому тут же окружили меня и стали клянчить деньги. Мелочи у меня не оказалось, и я, поманив парня, только что изображавшего матадора, дал ему пять песет - пусть разменяет банкноту и поделится с приятелями. После этого мне не без труда удалось отделаться от горячих изъявлений благодарности.
Читать дальше